Ловец Чудес - Рита Хоффман

– Погодите, я…

– Эй, – крикнул бармен, – этот шкет сказал, что наш район – дыра!

Краем глаза я заметил, как трое завсегдатаев поднялись со своих мест и, пошатываясь, приближаются к нам.

– Умеешь ты заводить друзей, – проворчал я.

– Это мой природный талант, – виновато ответил Эндрю.

Мне удалось уклониться от первого удара, но второй пришелся прямо в челюсть. Я с удивлением отметил, что боль ощущается приглушенно, совсем не так, как прежде. Сперва я хотел применить дар убеждения и заставить этих олухов оставить нас в покое, но всплывшие в голове неудачи последних недель подействовали на меня как красная тряпка на быка – ощетинившись, я схватился за лом и с такой силой дернул его, что бармен едва не перелетел через стойку. Ошалев, он разжал руки, и я, почувствовав себя королем ситуации, махнул ломом, отгоняя пьяный сброд.

– Пошли прочь! – крикнул я, входя в раж. – Только подойдите ко мне – и я…

– Пойдемте отсюда, ради всего святого! – взмолился Эндрю. – Вот, это за выпивку. Забудем, да?

Лежащий на стойке бармен кивнул. Судя по выражению лица, он пытался осознать случившееся. Мы вышли из бара и припустились бежать. Лом я выбросил за первым же поворотом. Было сложно не использовать темный дар, но я сумел сдержать его.

Запыхавшийся Эндрю начал замедляться, хлопнул меня по плечу и остановился. Он согнулся, уперся руками в колени и сказал:

– Я… никогда не думал… что… буду драться… в баре.

– Они сами начали, – беспечно откликнулся я, довольный тем, что удалось немного выпустить пар.

– Ты совсем… не запыхался! Спринтер? – Эндрю достал из кармана брюк платок и вытер пот со лба.

– Просто люблю, – я выдавил из себя улыбку, – бегать.

Как можно быть таким дураком?! Я сделал пару тяжелых вздохов и упер руки в бока, всем своим видом демонстрируя усталость.

– А я со спортом совсем никак, – отдышавшись, сказал Эндрю. – Нужно брать пример с тебя.

– Знаешь, где мы? – спросил я.

– Понятия не имею, – отмахнулся он. – Не все ли равно? Кстати, что приличный человек делал в таком скверном баре, да еще и в такое время?

– Это я-то приличный человек? – Мне стало смешно. – Да так, повздорил с…

– С домашними? – догадался Эндрю. – Надеюсь, ничего серьезного. Недавно я потерял мать, и знаешь, о чем думал, глядя, как комья земли падают на крышку ее гроба?

– О чем?

– О том, что никогда больше не услышу, как она называет меня посмешищем.

Я уставился на Эндрю, пытаясь понять, не издевается ли он. Но мой новый знакомый казался убийственно серьезным.

– Все мужчины в моей семье или врачи, или адвокаты. Очень удобно, не находишь? – Мы медленно пошли вперед по плохо освещенной безлюдной улице. – Если мой брат отрежет что-то не то или забудет внутри старушки зажим, мой второй брат поможет ему состряпать убедительную историю о том, почему пациентка сама виновата в этом.

– Ты говоришь о них с презрением, – заметил я.

– Так и есть. Говард работает на мерзавцев и помогает им проворачивать грязные делишки почти законно. А Фредерик действительно болван и чудом сумел получить разрешение на врачебную практику. Ну, а что не так с твоей семьей?

– Они, – я задумался, – странные. Чудовищно странные. И любят мной помыкать.

– Так ты младший?

– Можно и так выразиться.

– Как знакомо! Не зря мы с тобой встретились, Стефан. Думаю, Господь послал меня тебе, чтобы я напомнил, что родственников мы не выбираем. А знаешь, что бы я сказал тебе, спроси ты у меня совета?

– Ну? – Я усмехнулся.

– Стефан, – Эндрю остановился, развернул меня к себе и положил руки мне на плечи, – позволь им не любить тебя.

– Что? – Я удивленно уставился на него.

– Прекрати искать их одобрения. Просто прими то, что кому-то из них ты не нравишься, но это не значит, что вы не семья или что остальные тебя не любят. Семья и Любовь не только не сестры, они даже не подруги, так что ненавидеть часть родственников вполне нормально.

– Ты что, психоаналитик? – с подозрением спросил я.

– Как ты узнал? – Он расхохотался. – Где я прокололся?

Пусть он и не понял, о чем я говорил, но в его словах была доля истины. Мы немного прогулялись по не самому красивому району Белфаста, я проводил Эндрю до места, где он остановился, и, пользуясь его советом, пошел туда, где гремели фейерверки и хохотали разносчики попкорна и сладкой ваты. К вагончику я крался на цыпочках, но Хаджи все равно меня заметил. Он уже снял цилиндр, светлая челка прилипла к темному лбу, а глаза, обращенные ко мне, сияли золотом.

– Мы думали, что ты не вернешься, – сказал он.

– Я тоже так думал, – ответил я и закрыл дверцу вагончика перед его носом.

Следующим вечером Караван прощался с Ларри-лепреконом. Я опоздал к началу церемонии, но, судя по всему, это никого не расстроило. Виновника торжества я узнать не успел: возможно, лепреконы ведут дневной образ жизни и наши ритмы катастрофически не совпадают. В толпе прощающихся вообще оказалось много лиц, которых я не видел прежде. Караван был намного больше, чем я предполагал.

– Не поминайте лихом! – Рыжеволосый мужичок, с трудом достающий макушкой до бедра Хаджи, махнул рукой. – Кто знает, где бы я был, не подбери меня Капитан?

– Ты бы не пропал, – проворчал старик. – Мы были рады считать тебя членом труппы, Ларри.

– А я-то как! А еще больше радовался тому, что вы меня не отправили ходить по канату! – хохотнул Ларри. – Осталась бы от меня жирная лужа на полу, вот была бы потеха!

Он выкрикивал каждую фразу так, будто находится на параде или работает зазывалой.

– Может, останешься? – спросила Ивонн. – Мы ж тебя не гоним.

– Так-то оно понятно, что не гоните, но надо возвращаться к жене! – Ларри заметно приуныл. – Два года без мужа! Можете себе представить? Не удивлюсь, если у меня теперь не шесть детей, а восемь!

Чудеса неловко рассмеялись.

На меня Ларри не произвел хорошего впечатления, из-за его шуток хотелось провалиться сквозь землю. Но кто меня спрашивает? Чудеса его любят, он стал частью Каравана, а теперь эту часть вырывают с корнем прямо из их сердец.

– Ну все! Хватит вас задерживать! – Ларри надел цилиндр изумрудного цвета и похлопал себя по карманам. – Хорошего представления! Вернетесь – приведу к вам детишек!

Чудеса принялись обнимать его, хлопать по плечам и спине, а я бесшумно выскользнул из шатра.

Вокруг стоянки все еще было полно зевак. Запах прелой листвы смешался с запахом сладкой ваты. Приближалась осень. В последние дни лета я мог отчетливо ощутить ее дыхание, воздух становился особенно сладким. Есть что-то ужасное в конце каждого лета. Вместе с теплом уходит надежда.

– Сегодня будет кое-что особенное.

Я вздрогнул. Так задумался, что не услышал шагов кардиста.

– О чем ты?

– Приходи к концу представления в большой шатер. – Хаджи надел цилиндр и поправил фрак. – Сегодня выступает Хелай.

Я задумчиво поглядел ему вслед. Каким это образом я дал понять, что меня интересует выступление существа, которое чуть меня не съело?

Холодные руки Хелая до сих пор чудились мне по ночам. Днем, вернее, но не в этом суть. Было в его поведении что-то звериное, отвратительное, в тот вечер у вагончика Чиэсы он был хищником, а я – его добычей. Это противоречило самой сути вампира. Это я должен вселять ужас в сердца, это меня должны бояться!

Пусть к Каравану я присоединился не так давно, но кое-какие привычки у меня уже появились. Например, когда мне становилось тоскливо, я шел в Гнездо. Неуправляемый хаос вагончика эльфов действовал на меня умиротворяюще, мне нравилось выметать старую солому и чистить причудливые жердочки.

Эльфов я застал за приготовлениями: деловито повизгивая, они помогали друг другу надеть костюмы для выступления. В который раз мелькнула мысль: то, что они вытворяют под куполом, – настоящее волшебство. Удивительно, что до сих пор ни один Ловец не понял: в костюмах гимнастов вовсе не дети, а фейри, в крови которых столько древней магии, что вокруг них искрится воздух. Я попытался вспомнить, сколько раз бывал в цирке, работая на Орден. Ноль.

– Вас все ждут.

Я помог эльфу застегнуть крошечную пуговичку на шее, он довольно зажужжал, а потом показал мне ладонь. Я непонимающе уставился на нее. На помощь пришел второй эльф – ударил первого по ладони, «дал пять». Убедившись, что я внимательно смотрю, акробат снова показал мне ладонь. Я легонько отбил. Если бы я вложил в удар хоть немного силы, малыш бы укатился в противоположный конец вагона, словно шар в кегельбане.

– Удачи, – сказал я, открывая перед ними дверь.

Эльфы зажужжали и побежали к большому шатру.

Забота об эллиллонах стала моей святой