Книги онлайн и без регистрации » Романы » Я никогда не - Малика Атей

Я никогда не - Малика Атей

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 46 47 48 49 50 51 52 53 54 ... 62
Перейти на страницу:

Фильм давно закончился, а я все смотрела в одну точку, и перед моими глазами Пина – Анна Маньяни – снова и снова падала на асфальт, и снова с плеч главной героини, Марины, фашистка с легким презрением снимала только что дареную в обмен на жизни шубу, как только та выдала падре и бывшего возлюбленного.

Я думаю иногда, за что мы любим горькое? Почему мы называем любимыми произведениями те, которые принесли нам слезы, почему человек, по природе своей стремящийся если не к счастью, то к благополучию, так искренне и сильно любит печальные истории? Не может быть, чтобы только из потребности зрелищ, не может быть, чтобы только чувствовать превосходство своей жизни и успокаиваться. Мне все же кажется, мы хотим быть хорошими и настоящими, и, постоянно чувствуя себя плохими, мы бросаемся к возвышенной горечи, потому что она очищает. Потому что, растеряв подлинную красоту и боясь, что нас больше не составляет то светлое человеческое, с чем мы были рождены, мы хотим заново выучить нерушимые законы, по которым не стыдно будет жить, мы хотим обострить притупленное, забытое чувство справедливости, мы хотим вернуть свою совесть. И потому, что радостное мы считаем наивным, систему координат радостного мы бываем не способны принять на веру. Она оставляет нам сомнения, она оставляет нам наш цинизм. Но нам тяжело его нести. Мы хотим умыть лицо холодной водой; убежденные в своем ничтожестве миллионами, которых мы не заработали, мы с благодарностью принимаем истории, в которых страсти человека разрушительны и созидательны и, значит, могущественны. И когда герой необратимо заблуждается, он все же не видится нам беспомощным, потому что была – была и остается, какую бы концовку нам ни показали, – надежда, что он мог поступить иначе и мир был бы иным.

Я отправила Бахти ссылку на фильм с огромным аудиосообщением, что ей обязательно надо посмотреть его прямо сейчас. Бахти поставит его, думая, что я прислала что-то приятное, а когда увидит аналогию, она скорее всего взбесится. Я думаю, она поймет, что я намекаю не на саму историю, не на предательство, но на ошибку этой красивой Марины, когда ей казалось, что чулки, духи и сигареты сумеют перевесить все остальное.

Если Росселлини не считал потерю мира достаточной причиной терять себя, может, и она отзовет себя с торгов.

– Твой Росселлини – сука, – проорала Бахти в домофон.

Я молча открыла ей дверь.

– Значит, вот так ты ко мне относишься, да? – Бахти примчалась ко мне в чем была, в серых спортивных штанах и майке, едва досмотрела фильм. – То есть, если я шлюха, я сразу стукачка? Я, – в одном глазу Бахти лопнул сосуд, и она выглядела как боксер между раундами, – никогда не была сдавалой!

– Это все? – спросила я. – После «Рима» – это все?

– А ты у нас бескорыстная, да? Ты презрела материальное? Ты бы прощала все Кариму, не будь он богатым?

Все во мне обвалилось от ее реакции.

– Я больше ничем, – я услышала собственный холодный голос, – ничем больше не смогу тебе помочь.

– Потому что мы не так сильно отличаемся! – Бахти еще пыталась спровоцировать меня. – Потому что ты мало чем лучше меня!

– Нет. – Я поджала рот. – Потому что ты непроходимо тупая.

Бахти, в ярости и обиде, так быстро бежала по лестнице вниз, что, сковырнись она, меня судили бы за – непреднамеренное? – убийство.

Каждый день на город бросались короткие яростные дожди, и после, когда садилось солнце, нельзя было оторвать взгляд от небес, от розового света, который покоился на торжественно плывших облаках, от полоски ослепительной сини, простиравшейся над ними. Мы не разговаривали с Бахти весь остаток зимы и весь март, и все это время в моей голове крутились ее слова, что я прощаю Кариму его проступки, потому что он богат. О, я хочу денег, в них есть эта темная притягательность, и когда ты держишь их в руках, есть у тебя и мнимое ощущение власти, и нет, я не стану врать, что не люблю деньги сами по себе, потому что я их люблю, но я люблю их меньше жизни, а больше жизни я люблю красоту, и если за деньги ее можно создать, я все хочу спустить на это. Я из тех, кто разорится при строительстве, но будет испытывать сожаление, что не может потратить еще, а не сожалеть, что потратил.

Мы снова стали встречаться с Каримом – вернее, мы снова занимались любовью. Однажды утром, уже попрощавшись, он прислал мне сообщение: «Я твой, и ты моя». Я должна была бы стать милее и терпеливее по отношению к окружающим, но они все мне ужасно мешали. Они задавали мне вопросы, до которых мне не было никакого дела, вовлекали меня в обсуждение их дурацких жизней, как будто меня это могло волновать. Я хотела целыми днями только давать Кариму, а остальные шли бы лесом. Мне совершенно не хотелось работать, полдня я проигрывала в голове утренний секс и еще полдня маялась, ожидая, когда он наконец освободится и придет ко мне. Мне не нужны были прелюдии, я постоянно хотела его. Иногда он приезжал ко мне в обед, брал меня, наклонив к столу, и потом я мечтала о нем до вечера. Сладко тянуло внизу, зацелованные соски отзывались, когда я их случайно задевала, целыми днями я представляла нас или переписывалась с Каримом, и мы в подробностях придумывали, что мы будем делать в следующий раз. Я ненавидела всех, кто мне звонил и на несколько минут прерывал мои мысли.

Глава 21

Как бы много мы ни приобретали, мы чувствуем утрату всего, что прошло, и все наши новые надежды связаны со старыми чаяниями. И когда вспыхивает мысль, что будет осень, будет теплая прохлада, она придет за бестолковым летом, в этой радости ожидания половина – печаль, неозвученное желание, чтобы не новая осень наступала, а одна из старых.

Я думала, я всегда смогу восстанавливаться. Я думала, когда настанет счастье, не будет ничего легче, чем зажить новой дивной жизнью. Я думала, однажды все мои беды закончатся и я скажу: проблемы делают нас сильнее. До какого-то момента так, возможно, и есть, и, возможно, как редкость они и способны делать из тебя сверхчеловека, но как затяжная кромешность они просто отбирают у тебя все хорошее, и когда ты оказываешься на пороге счастья, твой изношенный ум не дает тебе шагнуть внутрь. Я больше не сомневалась в отношении Карима, но наше чувство, приходя ко мне вспышками радости, волнами нежности, злым собственничеством, не определяло состояние моего ума, радость не была местом пребывания. Но я не сомневалась в нем. Как-то мы сидели с ребятами в «Лангедейке» и говорили о том, как быстро проходит любовь, как неизбежно, но Карим сказал другое. Он сказал, что три года длятся понты и мероприятия – первое свидание, помолвка, свадьба, первая свадьба друзей, куда вы приглашены как пара, годик ребенку, а любовь – если вы действительно любили – пройти не может, она может только увеличиться.

Я так мало рассказываю о Кариме, потому что я привыкла прятать дорогие воспоминания о нем в дальние уголки, беречь их так, чтобы они сохранились неизменными, чтобы я помнила их, а не последнее воспроизведение их, не их заученные повторения. Перебирая их, я лишь провожу по ним быстрым взглядом – вот он говорит мне, что я хорошо пою, хотя пою я плохо, вот в десятом классе я делаю ему нелепую прическу, думая, что он ее расчешет, но потом узнаю случайно, что он ходил с ней еще два дня, пока она не распалась, вот наша первая ночь. За несколько часов до нее, на закате, он впервые летал на параплане, и я выспрашивала все детали, потому что я бы никогда не решилась на это. И он сказал, что было страшно, но было красиво, а я ответила – разве не все по-настоящему красивое – пугающе? Разве тебя не пугает море, разве не страшно пролетать над облаками, разве младенцы не пугают своей абсолютной беспомощностью, разве тебя не пугает отрешенность Симонетты Веспуччи?[67]

1 ... 46 47 48 49 50 51 52 53 54 ... 62
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. В коментария нецензурная лексика и оскорбления ЗАПРЕЩЕНЫ! Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?