Последнее целование. Человек как традиция - Владимир Кутырев

Но по-разному. У одних от радости и восхищения открывшимися перед людьми практически безграничными возможностями манипуляции миром и собой, у других от ужаса перед непониманием очевидности результата данного, несущего смерть историческому человеку процесса, от страха и жалости к нынешнему «ветхому Адаму». К первому отряду относятся узко специализированные технократы, талантливые и одновременно безответственные творцы и носители научных достижений, по роду своей профессиональной активности ставшие почти (не)жителями искусственного мира. При этом они старательно избегают все более острого, выдвигающегося самой жизнью извечного философского вопроса: куда идем? Страшатся выводов, что же будет с человеком.

…И не страшатся выводов, что будет с человеком. Например, некий будто бы философ с восторгом рас(пере)сказывает об успехах и, правда, еще остающихся трудностях по конструированию гибридов живого и неживого, которые науке надо преодолеть. «Чтобы инициировать гибридизацию как стратегию, сначала необходимо концептуально и инструментально низвергнуть плоть с ее пьедестала индивидуального организма, уникальной живой формы на уровень биомассы – сырья для экспериментов и производства новой породы, притом не умертвляя ее, а радикально трансформируя… В низвержении плоти до ресурса и техники ее обработки просматривается стратегия индустриальной капитализации живого»[82]. Можно «Получить любой вариант преобразования живого организма. Только не путем видового скрещивания, а путем перепрограммирования клеток… В частности, Проект Гал-Бен-Анри in potentia 2012, когда художник преобразует клетки крайней плоти обрезанного полового члена в нейронные клетки мозга…»[83].

Куда там, традиционным злодеям старой научной фантастики типа упомянутых големов или инженера Гарина, до достижений нынешней, сорвавшейся с цепи человека, науки. Как страстно ее творцы стремятся к (само)уничтожению людей. Кажется, это их последняя страсть. Как будто мыслят не люди, а «мозги в банке». Предпочитают толковать о жизни в компьютере, превращении в гибриды или голограмму, «бессмертии» или счастливой смерти и т. п. Эвтанизаторы. Слепые вожди слепых. И никто за эти призывы к «геноциду по-научному», в отличие от того, как если бы они призывали «просто к геноциду», их не преследует. Даже не критикуют. И мы не будем. Цитируемого автора надо даже поблагодарить: за последовательность. Это кристально чистый пример вырождения мышления: из способности целостного духа оно превратилось в чистую функцию одностороннего технического образования и таких же профессиональных занятий, которое не может преодолеть никакая последующая причастность к философии. Без каких-либо сомнений он показал направление, конечный результат, куда ведут идеи трансгуманизма и mein streem неуправляемого прогресса. Смотрите, люди: нашу/вашу планету захватывают ликвидаторы человечества, его враги и (само)убийцы.

Ко второму роду, еще не ставших зомби и действительно думающих о своей судьбе, относятся разного рода живые представители человеческого рода, консерваторы, гуманисты, «классики», с превалированием чувственного и художественного восприятия мира, апологеты сохранения окружающей природы и собственной идентичности. Трагическую сшибку этих позиций остро чувствующие художники, поэты, особенно романтического склада, предвидели еще в начале промышленной революции, радикально изменившей судьбу человечества. Пожалуй, ярче всего, удивительно рано, когда и паровозов не было, «два видения грядущего мира» представлены у Е. А. Баратынского (1800–1844 гг.). В стихотворении «Последняя смерть» он рисует земной рай, в котором будут жить люди:

«Сначала мир явил мне дивный сад: // Везде искусств, обилия приметы; // Везде дворцы, театры, водометы; // Везде народ и хитрый свой закон // Стихии все признать заставил он». Но…

«Прошли века. Ясней очам моим видение другое стало: // Желания земные позабыв, // Чуждаяся их грубого влеченья, // Душевных снов, высоких снов призыв // Им заменил другие побужденья, //И в полное владение свое // Фантазия взяла их бытие, // И умственной природе уступила // Телесная природа между них: // Их в эмпирей и в хаос уносила // Живая мысль на крылиях своих; // Но по земле с трудом они ступали, // И браки их бесплодны пребывали»[84].

Как видим, оба эти видения двухвековой давности осуществляются на наших глазах: везде дворцы, театры, водометы и… виртуальная и предметная, но целиком искусственная реальность иного мира. Она захватывает наше бытие, оставляя на Земле, «в off line» обездушенные тела («немертвые» – называют сами себя продвинутые европейцы), все больше теряющие чувственность, способность к живой любви и продолжению рода, не желающих этого или бесплодных, когда желают. Притом, первый отряд (оптимистов усовершенствованной жизни в раю или ее замены более «прогрессивными» формами) непрерывно пополняется новыми сторонниками. Эти «сторонники» опираются на вполне конкретные планы и решения государственных органов, в том числе России о дальнейшей технизации жизни. «Наноэлектроника будет интегрироваться с биообъектами (люди?! – В. К.), обеспечивать непрерывный контроль за поддержанием их жизнедеятельности, улучшением качества жизни, и таким образом сокращать социальные расходы государства… (sic! – В. К.). Широкое распространение получат встроенные беспроводные наноэлектронные устройства, обеспечивающие постоянный контакт человека с окружающей его интеллектуальной средой, получат распространение средства прямого беспроводного контакта мозга человека с окружающими его предметами, транспортными средствами и другими людьми (курсив мой. – В. К.)»[85].

Для тех, кто способен видеть, куда идет дело, комментарии излишни, а тем, кто утратил данную способность уже ничем нельзя помочь. В том числе потому, что ряды «видящих» (сторонников традиционной жизни на Земле) редеют. Они пытаются сопротивляться подобным планам (вернее уже не планам, а отраслевым приказам о порядке внедрения), объяснять «оптимистам», что все это будет значить для человека, для всех живых существ, пишут целые книги, как мы здесь, призывая взглянуть на тенденцию в перспективе, но их призывы почти не воспринимаются. Да и они/мы сами смущены, потому что консерваторы, традиционалисты, быть которыми становится неловко. В глухой обороне и оправдываются.

Основным аргументом в пользу искушения человека бегством от самого себя «в виртуал, гибриды и иное» является апелляция к объективному ходу событий, к «прогрессу». Прямо по Гегелю: если «все действительное разумно», значит, делается вывод, «это хорошо». Сущее не рассматривается в своей противоречивой или хотя бы амбивалентной ипостаси и, отбрасывая всякие представления о должном, его автоматически отождествляют с добром. В подобном качестве, разум человека по мере расхождения со своей природой, становится носителем самоотрицания. Начинает работать против человека. Ad absurdum. Появляются дезертиры жизни, мыслящие, но «не в своем уме», которых все больше. Жить без чувств, без детей и любви, механичным и полумертвым вот-вот будет модно. Феномен «ложного сознания» обуславливается теперь не столько классовым положением людей, как объяснял К. Маркс, сколько их общим положением в мире, который становится постчеловеческим. И казалось бы, очевидная трагичность происходящего отказа от собственной природы, разрушение атрибутов идентичности, что составляет реальное содержание «антропологической катастрофы», «апокалипсиса», «конца света», о чем не случайно, но мимоходом, обывательски, тоже говорят, предстает теперь процессом движения к высшему благу. Смерть выдается за некую «Новую жизнь». Или «Нового человека».