Когда случились мы - И. Б. Солис

class="p1">Прежде чем я успеваю ответить, Луна, кажется, замечает, что мой кардиган соскользнул с её плеч на колени. Она вопросительно смотрит на меня.

— Ты дрожала, — объясняю я, когда она возвращает его мне. Она моргает.

— Ты всегда такой милый? — в её словах сквозит подозрение. Звучит так, словно она в чем-то обвиняет меня.

— Конечно, — я подмигиваю ей.

— Люди не бывают милыми просто так, — утверждает она, её взгляд и тон спокойны. Слышать это от неё довольно душераздирающе.

— Ты общалась не с теми людьми, Луна, — мой голос звучит мягче, чем хотелось.

Зеленые глаза сужаются и наблюдают за мной. Дважды она открывает рот, чтобы что-то сказать, и дважды сжимает губы, не произнося ни слова. В конце концов, Луна опускает голову и пожимает плечами.

— Может быть, — она смягчается и снова отворачивается к окну.

Я хотел сказать это в легкой, шутливой манере, но когда я увидел, как на её лице промелькнула обида…

Расстроенный тем, что испортил хорошее взаимопонимание, которое было у нас ранее, я немного неловко смеюсь, потирая ладонью шею сбоку. Не помню, когда я в последний раз был смущен. Вскоре я болтаю без умолку, пытаясь подбодрить её, потому что её прекрасное лицо никогда не должно выглядеть таким грустным, как сейчас.

Оказывается, всё хорошо. Мы перескакиваем со одной темы на другую. Ничего слишком личного. Наш разговор переключается на еду. Я открываю пакет Skittles, который захватил с собой в полет, и делюсь с ней. Оказывается, она любит лимон и лайм, в то время как я больше всего люблю клубничный, виноградный и апельсиновый, что заставляет меня смеяться. Это не знак, говорю я себе. Я просто люблю сладкое, в то время как она предпочитает кислое — настолько, что Луна носит в рюкзаке бутылку Таджина2. Она не может поверить, что я никогда не пробовал это, и высыпает немного острой приправы мне на ладонь. Её щеки розовеют, когда я слизываю смесь приправ. Откашлявшись, Луна начинает говорить о книгах. Она говорит о книгах так же, как я о фильмах. Её любимые авторы, разные жанры, классика. Я упоминаю старые голливудские картины, выдающихся режиссеров и значимые сцены. Когда я спрашиваю о её любимой книге, она смотрит на меня с недоверием в глазах.

— Я расскажу тебе о своей любимой книге, если ты расскажешь мне о своем любимом фильме.

Ладно, она меня раскусила, и она это знает. Когда я говорю ей об этом, она торжествующе улыбается, показывая пару милейших ямочек на щеках. Моё сердце замирает, и тогда я понимаю, почему она так тщательно оберегает свою потрясающе красивую улыбку. Люди влюбились бы в неё, если бы она продемонстрировала им этот чувственный и пленительный изгиб своих губ.

Мысли о том, чтобы протянуть руку, погладить её щеку, шею, а затем захватить её рот своим собственным, проносятся в моей голове.

— Я хотел спросить об этом раньше, — говорю я, мой голос звучит глубже, чем обычно. — Я тебя не разбудил, не так ли?

— Нет, — Луна качает головой. Затем, после паузы, она добавляет. — Может, немного.

— Я тебя немного разбудил?

Легкий румянец расцветает на её щеках при этом вопросе, и моя улыбка становится шире. Её глаза встречаются с моими.

— Ну, это звучит глупо, когда ты так говоришь, — тень улыбки играет на её губах.

— Тогда как это сказать? — спрашиваю я низким, поддразнивающим тоном.

Луна прикусывает пухлую нижнюю губу. Я смотрю, загипнотизированный этим.

— Ты не… — она делает паузу, выражение её лица серьезное, но что-то ещё мелькает в её взгляде, что-то, что заставляет меня наклониться вперед. — Ты флиртуешь со мной? — спрашивает она.

— Я пытаюсь, — отвечаю я со смехом. Обычно мне не приходится делать первый шаг. — Может быть, немного заржавел.

Она фыркает.

— Нет, у тебя действительно хорошо получается, — уверяет она меня. — Особенно когда у тебя такой глубокий голос…

— Какой такой? — перебиваю я, слишком любопытный, чтобы дать ей закончить.

Луна закатывает глаза, но румянец на её щеках становится ярче.

— Ты знаешь какой. В любом случае, — она прочищает горло. — Прибереги это для милой троицы, которая ловила каждое твоё слово раньше.

В её тоне слышится нотка ревности, и я хватаюсь за неё.

— Правда? Каждое слово?

— Да, — невозмутимо отвечает она. — Ты заметил.

Я пожимаю плечами.

— Они меня не интересуют.

Мы сидим в тишине, глядя друг другу в глаза. Я не могу сдержать улыбку, а Луна не может сдержать приподнятого уголка рта. Она первая отводит взгляд.

— Генри, — она ухмыляется, качая головой.

Моё тело реагирует на неуверенный шепот моего имени, слетающий с её губ. Нифига себе. Я проглатываю охвативший меня прилив нервов.

— Это… — я вздыхаю. — Ты впервые произнесла моё имя.

— Впервые?

— Да, — уверяю я её, проводя языком по губам. — Мне нравится, как оно звучит в твоих устах.

Луна ёрзает на месте.

— Ты опять это делаешь.

— Правда? Прости, — я уверен, что совсем не выгляжу сожалеющим.

Прядь розовых волос выбивается из пучка на её макушке и завивается вокруг подбородка. Меня так и подмывает дотянуться до неё и заправить ей за ухо.

Когда она снова смотрит на меня, я ухмыляюсь, как безнадежный неудачник.

— У нас хорошая погода, — говорю я как можно небрежнее, потому что желание поцеловать её так сильно.

И она смеётся. Этот звук подобен теплому солнечному свету в холодный зимний день. Моё сердце замирает.

После этого Луна снова расслабляется. Непринужденно разговаривает. Шутит. Даже дразнит меня. Она улыбается. Не часто, но я упиваюсь этим зрелищем.

Она говорит мне, что родилась в Лос-Анджелесе, там ходила в школу, там работает и всегда там жила. Она зачарованно слушает, как я рассказываю о том, как вырос в Лондоне, каждый год посещал Нигерию и Ямайку со своими родителями, жил в Нью-Йорке с братьями и, в конце концов, два года назад переехал в Лос-Анджелес по работе.

— Вау, ты везде побывал.

— Не везде. Пока нет.

— Ладно, из всех мест, где ты был, какой твой любимый город? Американский город?

Я делаю такое лицо, словно отвечать будет больно.

— Луна, боюсь, тебе это не понравится.

— Если ты собираешься сказать “Нью-Йорк”, я выброшу тебя из самолета.

Я посмеиваюсь над тем, как мило она морщит носик.

— Фу, чувак, нет, — выражение разочарования на её лице опровергается румянцем, который так красиво окрашивает её лицо.

— Что я могу сказать? Это напоминает мне Лондон.

— Правда?

Я киваю.

— Да.

— Думаю, я увижу, прав ли ты, когда доберусь туда.

— Значит, ты направляешься в Лондон?

Луна кивает.

— После остановки в Нью-Йорке, — отвечает она, и в тот же