Когда случились мы - И. Б. Солис

— О нет! — я не хочу знать, кто он.

Моя вспышка заставляет его рассмеяться глубоким, сочным смехом. Я вижу, как его адамово яблоко подпрыгивает вверх-вниз, когда смех стихает. Я заставляю себя отвести от него взгляд, чтобы положить конец гребаному трансу, в который он меня ввел.

Какого хрена, Луна?

Возможно, я звучу как идиотка, но мне всё равно. Если я узнаю его полное имя, у меня возникнет соблазн поискать его. Чем меньше я буду знать, тем лучше.

— Я забыла свой рюкзак! — я вскакиваю со своего места, объявляя об этом всему самолету, как гребаная психичка, на которую я похожа.

Он легонько похлопывает меня по руке. Когда я смотрю на него, он показывает на мои ноги.

— Этот рюкзак?

Дерьмо.

— Да, спасибо, — бормочу я и снова сажусь. — У меня такое чувство, что я что-то забыла…

Вообще-то да. Пытаясь составить список всех вещей, которые я взяла с собой на борт, я смотрю на молодоженов, и они целуются. Отвратительно.

Я не против ППП, но они ведут себя неуместно. Хуже всего то, что я, кажется, оставила там свою книгу. С “Como agua para chocolate” придется подождать, потому что я не хочу находиться рядом с этими двумя прямо сейчас.

Когда я оглядываюсь на парня, которого считала грубым, сварливым чуваком, он одаривает меня веселой полуулыбкой, прежде чем спросить:

— Всё в порядке?

Не в порядке, но я всё равно киваю.

Он прочищает горло, снова привлекая мой взгляд к себе.

— Ты не сказала мне своего имени, — напоминает он мне, его глаза мерцают.

Признаюсь, как обычно, я подумываю о том, чтобы назвать вымышленное имя, но на этот раз не называю его.

— Луна, — наконец говорю я раздраженно, когда беру его за руку.

Это большая рука. Теплая, гладкая ладонь. Крепкое пожатие.

— Луна… Луна в облике богини.

Мои щеки горят, когда его голос проникает в мои мысли. Мой разум блуждает, представляя, где бы я хотела почувствовать его руки на себе…

Ого, откуда это взялось? Держи себя в руках, девочка!

Когда я снова смотрю на него, он улыбается мне. Chingadо (с исп. Твою мать). Неужели у него не могло быть хотя зубов? У этого засранца хватает наглости выглядеть как чертова супермодель, и к тому же у него красивая улыбка? Да, нет. Я не буду. Я не собираюсь лететь двенадцать часов рядом с этим парнем. Или даже шесть, если он сойдет в Нью-Йорке. Мне нужно заставить молодоженов вернуть мне моё место. И мою книгу.

Знаете что? К чёрту всё. Мне не нужно лететь первым классом. Мне не нужно роскошное, супер-удобное кресло. Я всегда летала экономом, и нет причин, по которым это должно теперь измениться.

Я отдергиваю руку. В основном потому, что в голову приходят странные мысли о том, чтобы перелезть через подлокотник и оседлать его колени.

— Я оставила там свою книгу, — ворчу я. — Я должна забрать её.

Когда я встаю, стюардесса просит меня сесть и пристегнуть ремень безопасности. Самолет готов к взлёту.

Дерьмо.

Глава 3

ГЕНРИ

На большинстве рейсов я бы заснул ещё до того, как мы покинули взлетно-посадочную полосу, но на этот раз всё по-другому. Луна здесь, и она не только безумно привлекательна, она, кажется, понятия не имеет, кто я такой. Это неожиданно и, откровенно говоря, освежает. Однако не уверен, что смог бы устоять перед этими ярко-зелеными глазами или губами в форме сердечка, даже если бы она знала обо мне. Когда я заметил, что слишком большая фиолетовая толстовка и спортивные штаны в тон, которые она носит, безуспешно пытаются скрыть некоторые серьезные изгибы, мои мысли быстро переключились с вопроса, действительно ли её пастельно-розовые волосы такие мягкие, какими кажутся, на желание узнать вкус её золотисто-коричневой кожи.

Как только мы оказываемся в воздухе, она придвигается ближе. Я понимаю, что она движется вовсе не ко мне. От чего-то за окном у неё загораются глаза. Я смотрю в окно, чтобы увидеть, что заставило уголок её рта почти приподняться. Мерцающий Тихий океан полностью завладел её вниманием. Было бы глупо завидовать самому большому океану в мире, не так ли?

— Хочешь поменяться местами? — предлагаю я, ухмыляясь ей, когда она поворачивается в мою сторону. — Снова.

— Забавно, — бормочет она, но на её лице появляется намек на веселье. Она выглядит так, словно собирается отказаться, но в последнюю секунду передумывает. — Вообще-то, мы можем поменяться?

— Конечно.

— Только ненадолго, — уверяет она меня.

Я отстегиваю ремень безопасности и переворачиваюсь. Луна движется как танцовщица, легко ступая, её тело полностью избегает меня.

— Спасибо тебе, — бормочет она, её хорошенькое личико практически прижато к маленькому оконному стеклу.

На какое-то время я потерял эти великолепные глаза.

Всё в порядке. Она может оставаться там весь полет. Я не возражаю. Предпочел бы это. Она будет полностью в моём распоряжении. Не то чтобы я был собственником. Хотя мне нравится её внимание.

Луна шевелится на сиденье у окна. Она спит, свернувшись калачиком и используя свою толстовку в качестве подушки, вот почему она дрожит от прохладного воздуха в салоне. Я прошу у первой проходящей мимо стюардессы одеяло, но проходит некоторое время, прежде чем она возвращается с ним. К тому времени я снимаю свой кардиган и набрасываю его на плечи Луны. Благодаря теплу, обеспечиваемому мягким материалом, она заметно расслабляется, глубже погружаясь в сиденье. Удовлетворенный вздох вырывается у неё, когда она зарывается носом в мой кардиган.

Через несколько минут я привлекаю пристальное внимание двух стюардесс. Они обе хихикают над чем-то, что я сказал, когда к нам присоединяется третья. Она смеется громче всех. Рекс, мой младший брат, говорит, что это моя сверхспособность. Способность очаровать кого угодно и где угодно. Это неправда. Я просто хорошо отношусь к людям. Отношусь к ним с уважением, которого все заслуживают. Вот и всё.

И всё же я хотел бы, чтобы это было сверхспособностью. Использовал бы её на этой красивой зеленоглазой девушке, которая ворвалась в мою жизнь, выглядя как сахарная вата и пахнущая пляжем. Если подумать, я бы не стал ею пользоваться. Не хочу “очаровывать” её. Предпочел бы узнать её получше. Интересно, хотела бы она сделать то же самое.

— Простите, можно не орать? — слышу я ворчание Луны, ее голос хриплый ото сна — или, возможно, это от раздражения из-за того, что её разбудили.

Я извиняюсь перед стюардессами.