Вольфганг Амадей Моцарт - Наталия Платоновна Корыхалова

Хотя ехать ему туда отчаянно не хотелось, он уступил настойчивым просьбам своего престарелого батюшки, к тому же его ожидала там постоянная работа, в которой он так нуждался.

«ХОТЯ Я НЕ ГРАФ, В ДУШЕ У МЕНЯ, БЫТЬ МОЖЕТ, БОЛЬШЕ ЧЕСТИ, ЧЕМ У ИНОГО ГРАФА»

Владетельный князь Зальцбурга архиепископ Иероним Колоредо выразил милостивое согласие взять обратно на службу строптивого слугу. Моцарту вменялось в обязанность обеспечивать игрой на органе церковные службы и выступать на придворных концертах.

И вот он снова в Зальцбурге, ставшем ему столь ненавистным. Ему душно в атмосфере небольшого городка, музыкальная жизнь которого протекала согласно его скромным масштабам. Он жаждал новых впечатлений, встреч с новыми людьми, жаждал свободы. Особенно томился он зависимостью от человека, явно не симпатизировавшего ему и не желавшего признавать его выдающийся художнический дар.

А ведь Моцарт прекрасно знал себе цену, понимал, чего он стоит как музыкант. Это понимание еще более укрепилось после успеха его новой оперы «Идоменей», написанной им к очередному мюнхенскому карнавалу.

Вскоре после этого архиепископ со своим двором выехал в Вену. Он брал с собою в такие поездки своих слуг и — своих музыкантов. Моцарту было велено поселиться в том доме, где остановился его господин. Обедал он в обществе слуг архиепископа — двух его камердинеров, двух поваров, контролера, певца и скрипача.

«Два лейб-камердинера сидят на первом месте, — с изрядной долей горькой иронии писал Моцарт отцу, — я все-таки имею честь сидеть перед поварами... Вечером нам стола не накрывают, и каждый получает три дуката — ну-ка, попробуй тут развернись! Г-н архиепископ милостив и похваляется своими людьми, грабит у них заработанное и ничего не платит».

Если Моцарта приглашали выступить перед венской публикой, архиепископ мог и не разрешить ему этого. Унизительным требованиям, придиркам, уколам самолюбия не предвиделось конца. Терпение Моцарта истощилось. Его желанием было взять наконец свою судьбу в собственные руки, никому более не подчиняясь. Для творчества, в чем он видел смысл всей жизни, нужны были, по его словам, «ясная голова и спокойный дух».

Общий вид Зальцбурга

К сожалению, разрыв с архиепископом привел к некоторому охлаждению отношений Моцарта с отцом, которого он всегда так горячо любил. Бывало, маленький Вольфганг говорил своему родителю: когда ты состаришься, я помещу тебя в стеклянный футляр, чтобы и пылинка на тебя не села, и буду постоянно держать этот футляр при себе... Теперь же отец с сыном более не понимали друг друга. Для одного самым важным было обеспеченное положение при княжеском дворе, которое он готов был сохранять любой ценой, примиряясь даже с личными оскорблениями. Другой, с его обостренным чувством собственного достоинства, стремлением к независимости, к свободному развитию своего художнического призвания, оказался носителем нового понимания миссии артиста.

Я думаю, что к некоторому отчуждению двух дотоле близких людей привело и разное понимание ими задач искусства. Леопольд Моцарт постоянно рекомендовал своему сыну, когда тот попадал в новую для него среду, внимательно изучать вкусы публики, приноравливая свою музыку к принятому стилю. А Вольфганг Амадей искал в искусстве новые пути, разрабатывая новые формы, переосмысляя уже привычное, устоявшееся, обогащая и развивая музыкальный язык.

Моцарт так и не вернулся в Зальцбург. Он остался в Вене и редко виделся теперь с отцом. Несмотря на обретенную им независимость от родительской опеки, он продолжал относиться к отцу с уважением и любовью. Переписка между ними продолжалась до самой кончины Леопольда Моцарта, последовавшей шесть лет спустя, в 1787 году.

«ВЕНА — ПРЕКРАСНЫЙ ГОРОД, ДЛЯ МОЕЙ ПРОФЕССИИ — САМОЕ ЛУЧШЕЕ МЕСТО НА ЗЕМЛЕ»

«Конечно, здесь фортепианная страна!» — воскликнул Моцарт, когда он поближе познакомился с культурной жизнью Вены, бывшей тогда, пожалуй, самым значительным в Австрии музыкальным городом.

Большинство венцев знали Моцарта как исполнителя на клавире, высоко ценил его в этом качестве и сам император Иосиф II. Властитель империи Габсбургов был весьма образованным музыкантом. Его голос — красивого тембра бас — сформировался в итальянской вокальной школе. Он недурно играл на альте, виолончели и особенно хорошо на клавире, превосходно аккомпанировал и свободно читал с листа. Каждый день послеобеденный час посвящался им музицированию, а трижды в неделю устраивались домашние концерты только для своих, в которых монарх принимал непосредственное участие.

Именно ему как-то раз пришла в голову мысль устроить состязание молодого зальцбургского музыканта с Муцио Клементи, явившимся в Вену из Англии. Клементи был известнейшим виртуозом, обладавшим отточенной техникой.

Центр Вены. Справа — собор Св. Стефана. С гравюры К. Шютца (1779)

...В музыкальном салоне дворца собралось изысканное общество. Гостями императора были в ту пору Павел Петрович, будущий русский царь Павел I, прибывший в Вену под именем графа фон Норден («Северного»), и его супруга, великая княгиня Мария Федоровна.

Хорошо зная Моцарту цену, император заключил с великой княгиней пари. Он поставил на Моцарта, русская же гостья держала сторону Клементи.

Право играть первым было предоставлено заезжей знаменитости. Клементи исполнил свою сонату, украсив ее искусными импровизациями, и завершил выступление блестящей токкатой. Затем за фортепиано сел Моцарт. После нескольких минут свободного фантазирования он сыграл свои вариации.

Состязание двух музыкантов на этом не закончилось. Русская гостья предложила соперникам сыграть с листа сонату, посвященную ей итальянским композитором Паизиелло (тот долгое время служил при русском дворе). Играть надо было по рукописи, написанной крайне неразборчиво. Моцарт с величайшей легкостью, как будто музыка была ему давно знакома, сыграл первую часть сонаты, его соперник недурно прочитал с листа вторую часть и финал.

Затем император выбрал в сочинении Паизиелло одну из тем и предложил обоим музыкантам совместно разработать ее, играя на двух роялях и попеременно аккомпанируя друг другу. Второе фортепиано было изрядно расстроено, несколько клавиш западали. Хозяин дворца предоставил лучшее гостю. Однако и на скверном инструменте превосходство Моцарта было очевидным. Император выиграл свое пари...

На службу к себе он Моцарта, впрочем, не взял. Его вкусы лежали в