Выбор оружия. Повесть об Александре Вермишеве - Наталья Максимовна Давыдова

революция! Мы приобщаем к новой жизни не проповедью, не поучением. Показываем людям, как нужно любить, любить жизнь, потому что, пока мы не любим жизнь, не любим себя, не любим ближних, никакие социальные революции нам не помогут!»

Что возразить безумцу, очаровательному, бескорыстному и талантливому? Народническая утопия.

- Ты социалист эмоциональной окраски, - повторял Александр слова Энгельса об Уильяме Моррисе, благо перевод моррисовской «Эпохи счастья» только что появился и восхитил Мгеброва. - Полагаешь, искусство может преобразовать общество?!

- Ты сам эмоциональной окраски! Ты сам говорил, что собирался в Ясную Поляну, как в Мекку.

- Так это когда было!

- Ты еще убедишься, что правда на нашей стороне. Послушай, бросай свою политику, бросай университет, тебя все равно выгонят, приходи к нам. Поедем вместе в деревню. Ты прирожденный актер. Как поешь, танцуешь! Подумай, сколько счастья ты можешь дать людям.

Александр слушал его и тем упорнее писал свою пьесу о событиях 1905 года, ибо полагал, что начинать нужно с социальной революции. И главную роль в ней (и в его пьесе) будут играть рабочие, а не крестьяне. Хотя возвышенные монологи друга не оставляли его равнодушным. Порою хотелось поверить в сказку о «третьем царстве», поучаствовать в загадочном предприятии. Вдруг что-нибудь выйдет. Вдруг и впрямь можно примчаться на тройках в деревню, раскинуть шатры, петь и плясать, учить людей радоваться. И заодно самому учиться.

Но, увы, ничего не получалось с театральным царством у Саши Мгеброва. От Орленева он ушел, небезуспешно играл в Художественном театре. Ушел и оттуда, увлекшись Верой Федоровной Комиссаржевской. Играл с нею. Затем у Евреинова в Старинном театре, у Мейерхольда. Ему было написано на роду - уходить, взрывать спокойное течение будней, никогда не быть довольным собой. И никого не винить. Уходить, но не покидать... Только теперь у него свой театр, подаренный ему Революцией...

Мгебров был счастлив, когда они прощались на Николаевском вокзале, полон планов. Взяв у Александра кроме «Красной правды» еще и «Праздник сатаны», провозгласил «театр Вермишева».

- В начале сентября приезжай на премьеру! - с перрона махал рукою Мгебров.

Улыбалась жена Мгеброва, милая Виктория Чекан, вытер слезу кузен Саша Патваканов.

Бедный кузен. Если Мгебров весь был порыв и свершение, этот потерялся перед лицом Революции.

Александр жалел его, пытался устроить на работу, но тот не соглашался, даже плакал, и добрейшая тетя Наташа плакала и не могла уразуметь, что требуется нынче от ее золотого Сашика. Меж тем роскошные их апартаменты, бельэтаж на Морской, «уплотнили», ценности реквизировали. Мать и сын распродавали остатки гардероба. Александр однажды встретил Сашу на пятачке у здания Думы, меняющего атласный жилет. Этой весной его мобилизовали в так называемое тыловое ополчение, и он вывозил теперь тачки мусора с питерских улиц.

Вспомнилось, как сам, уже в Москве, провожал жену Валентину с крохотным сыном: Они ехали в Саратов к ее отцу. Валя, несмотря на молодость, человек мужественный, а малыш был здоровым и крепким даже на голодном питерском пайке. Волжский воздух должен пойти им на пользу... Известий о них он не имел два с лишним месяца.

Так прошел первый день в Ельце. И таких дней будет еще сорок, о чем знаем мы, но не знал он. Он не знал, что решение о рейде Мамонтова уже принято в деникинском штабе, что десятого августа Мамонтов прорвет фронт наших войск, а тридцать первого войдет в Елец. Да, он не знал многого, что знаем мы сегодня. Его мать Мария Александровна Савицкая записала в дневнике в день рождения сына, 29 августа 1879 (по старому стилю):

«Когда я узнала, что у меня родился мальчик, я горько заплакала. Он вырастет, его возьмут в солдаты и убьют. Я нежно прижимала к себе его теплое крохотное тельце и губами ласкала его мягкий затылочек».

Младшая сестра Александра делает комментарий к той давней дневниковой записи:

«Как будто она знала, что сорок лет спустя в эти же числа озверевшая свора палачей будет на части терзать его тело за то, что поверил в счастье для всех...»

Автор - читателю.

Читатель, вероятно, уже заметил, что мое повествование идет как бы в трех временных планах.

Его сюжетную канву образует рассказ о последних сорока днях Александра Вермишева. В эти дни богатейший хлебный уезд становится ареной острейшей политической и военной борьбы. На Орловскую губернию нацелен первый удар деникинских армий. Начинается рейд Мамонтова по нашим тылам. В уезде зреет контрреволюционный заговор.

Собирая архивные и газетные материалы, встречаясь с очевидцами, я пыталась воссоздать историческую ситуацию конца лета 1919 года. Это не легкое дело. Две войны прокатились через Елец. Гражданская и Отечественная. Многих документов нет, некоторые обстоятельства остаются невыясненными. Да и очевидцев теперь, увы, слишком мало. Кое-что приходилось реконструировать, собирать, как мозаику, из осколков.

На чем строится драматическая коллизия повествования? Скажу сразу, что красному комиссару, поэту и драматургу, противостоит тоже «человек театра», режиссер Воронов-Вронский, бывший офицер, заговорщик, контрреволюционер - фигура реальная. При мамонтовцах он назначен комендантом и начальником обороны Ельца; расстрелян в сентябре, когда город вновь - наш. Убавит ли мое «саморазоблачение» читательский интерес к рассказанной дальше истории? Как знать...

Я считала необходимым также дать читателю представление о биографии Александра Вермишева, прежде всего о его революционной биографии и хоть немного о его литературной деятельности. Это еще один временной план.

Наконец, мне казалось заманчивым ввести читателя непосредственно в круг своих поисков, показать подлинные архивные материалы, познакомить с людьми, лично знавшими Вермишева и его семью, с его друзьями. Разумеется, многое здесь - за кадром. Всего не вместишь. Однако о каких-то находках, о каких-то встречах, порою удивительных, рассказать хотелось обязательно.

Вермишев делал революцию, страдал за нее. Свершившись, она помогла ему окончательно найти себя. Письмо Ленину показывает это ясно. Человек считает, что его творчество нужно революции. Именно это дает ему моральное право обратиться к ее вождю. Да, драматургия еще не совершенна, но здесь тот путь, которым пойдет новое, социалистическое искусство. В этом Александр уверен. «Опыт творчества в разгаре боя». Но ему мало литературы. Она сейчас для него не главное. Реальный бой - вот чего жаждет его душа. Поэтому ему мало и Петрограда. На фронт! Он будет победителем в том бою!

Он и стал победителем.

II

С кем бы из Вермишевых я ни говорила, все беседы заканчиваются словами: «Как! Вы еще не видели тетю Элю! Вам необходимо обратиться к тете Эле. Она хранительница семейной хроники, сказительница.