Вандалы – оклеветанный народ - Вольфганг Акунов

Большая часть польских археологов до сих пор не проявила особой готовности связать археологические находки, сделанные на территориях, отошедших к Польше после Второй мировой войны, с этой миграцией скандинавских германцев через Балтийское море, относя их к особой пшеворской культуре, имеющей, по их мнению, праславянский, или протославянский характер. По их мнению, данная культура издавна господствовала на территории между реками Одером-Одрой и Вислой, причем частота находок особенно велика в областях, прилегающих к Балтийскому морю.

Здесь одно мнение противостоит другому, и вряд ли стоит ожидать скорого внесения ясности в данный вопрос, тем более, что основные отличительные особенности, характеризующие доисторическую культуру — формы погребения и найденная керамика — этой сравнительно поздней эпохи, от примерно 100 г. до Р.Х. до примерно 400 г. п. Р.Х., с большим трудом поддаются безошибочной этнической идентификации.

Поистине золотые слова, своего рода эскиз некоего соломонова решения! Вопреки мнению скептиков, отрицающих приход вандалов, готов и других северных германцев из Скандинавии на европейскую «большую землю» (где они, по воле позднейших исследователей, в отличие от своих потомков — норманнских викингов, позднейших выходцев из той же Скандинавии — «ненавязчиво» превратились из северных германцев в германцев восточных!), ссылаясь на малонаселенность древней Скандинавии, мы с полным на то основанием утверждаем иное. То, что Скандинавия до наступления «эпохи викингов» была достаточно густо заселена, явствует, не говоря уже об археологических находках, хотя бы из упоминавшегося выше эпоса о «Пчелином Волке» — Беовульфе. Сложивший его (или собравший воедино) древний северный, или нордический, сказитель явно всеми силами старался максимально приблизиться к правде истории, сохраняя верность ей даже в описании подробностей (вооружения, построек, сокровищниц и династических связей), достигнув во всем этом поистине поразительной достоверности. В ходе разгоревшейся еще в тридцатые годы ХХ в. весьма оживленной дискуссии вокруг этого интереснейшего нордического эпоса (в которой принял участие и Дж. Р. Р. Толкин, автор не только великого мифологического труда современности «Властелин колец», но и посвященного «страстям по Беовульфу» великолепного эссе «Чудовища и критики», The Monsters and the Critics) выяснилось, что передвижение мигрантов во времена, предшествующие «эпохе викингов», в т. н. «вендельский период», с величайшей степенью вероятности, происходило лишь в форме переселений жителей из Скандинавии, с севера на юг, но никак не с юга на север Европы.

Внесение необходимой ясности в вопрос направления миграционных потоков, поистине, много стоит. Ныне уже не подлежит сомнению, что совпадения и соответствия в характере археологических находок, сделанных, например, между Ютландией и Силезией, либо же между шведской областью Упланд и той же Силезией объясняются не переселением на север племен, связываемых с пшеворской культурой, а миграцией германских племен с севера через Балтийское море на юг, и их последующим расселением в районе Одера или же между реками, именуемыми ныне Одером, Вислой и Вартой. Хотя, само собою разумеется, в 100 г. до Р.Х. - именно этим временем датируются первые сделанные в указанном районе находки германского характера — плодородные земли между указанными тремя большими реками, отнюдь не пустовали. Их туземное население смешалось с германскими мигрантами, приплывшими с севера.

Установив данный исторический факт, ученые смогли провести несколько линий аналогий, поскольку, например, найденные при раскопках многочисленные керамические артефакты почти полностью исключали возможность случайных совпадений. Таким образом, было установлено существование достаточно прочных связей между мигрировавшим из Скандинавии вандальским племенем силингов и нынешней датской Зеландией, т. е. с одним из главных современных датских островов. Другие совпадения были установлены между крайним севером нынешней датской Ютландии (островом Веннсюссель-Ти, отделенным Лим-фьордом от Ютландского полуострова) и местами археологических находок, сделанных в Силезии, а также между шведским Упландом и позднейшей вандальской областью вокруг горы Цобтенберг (по-польски: Шленжа, Селенжа или Собутка) в Силезии (польское название которой — «Шлёнское, Шлёск» или «Шлешск» — некоторые польские и словацкие ученые производят не от этнонима вандалов-силингов, а от протославянской морфемы «сля», означающей «стоячая вода»). При этом на основании многочисленных археологических находок было установлено существование племенных культур силингов и хасдингов (асдингов, астингов, астрингов), как основных племен позднейшего вандальского племенного союза (наряду с которыми существовало и менее сильное племя лакрингов). Как указывает в своей книге, уже цитированной нами выше, Ганс-Йоахим Диснер, родственные вандалам германцы-наганарвалы поклонялись в священной роще божественным братьям-близнецам.

Было также доказано и подтверждено, что группы мигрантов, переселившихся в Силезию, сохранили связи со своими соплеменниками, оставшимися на территории современных Швеции и Дании и после того, как в районе горы Цобтенберг образовалось культовое сообщество мигрировавших туда племен. То есть, что не просто на новом месте возник некий новый народ, но что переселенцы, покинувшие свою скандинавскую родину, видимо, в силу экономических причин, тем не менее, сохранили память о ней и определенные связи с покинутой ими отчизной (подобно древним финикийским, греческим и римским колонистам). Посланцы из бывших областей расселения вандалов в Силезии, а затем — и Паннонии (расположенной на территории современных Венгрии и Австрии), будут появляться на страницах летописей и в поздневандальскую эпоху, при Гейзерихе, следуя за своими переселившимися с севера соплеменниками вплоть до римской Африки, в царство, основанное вандальскими мигрантами на земле другого континента.

Процесс миграции протекал весьма своеобразно, проследить за ним крайне трудно, многие его подробности остаются достаточно неясными и по сей день. Союзы племен часто называют себя иначе, чем отдельное племя, порой наделение названием производит впечатление совершенно случайного и произвольного, поскольку античные авторы, на чьи сведения мы вынуждены опираться — Гай Цецилий Плиний Секунд, Публий (Гай?) Корнелий Тацит, Кассий Дион и многие другие, не проводили, находясь во всеоружии современных научных этнографических методов, опросов представителей тех или иных народов, дотошно выясняя их самоназвание и происхождение, но, в свою очередь, опирались на доступные им тогдашние источники, прежде всего — на рассказы вездесущих странствующих торговцев и римских военных (надо думать — высокого ранга и уровня образования), воевавших с германцами.