Вандалы – оклеветанный народ - Вольфганг Акунов

В большинстве легенд о Цобтене говорится о золоте, причем не столько о золоте, якобы спрятанном в пещерах «колдовской горы» главарем местных разбойников Гансом Хольдой или его преемником Дитрихом фон Дурингом, сколько о римских золотых или серебряных монетах. Поскольку в прусской Силезии самым тщательным образом фиксировались даже самые незначительные происшествия, нам известно, что в 1921 г. гимназист второй ступени обучения по фамилии Гирземан справа от дороги к высоте Бисмаркхёэ, к югу от города Цобтенам-Берге, нашел сразу десять римских монет. Плуг пахаря вывернул из пашни накрывавший их камень, но открыл древний клад не крестьянин, шедший за плугом, а классически заостренный взор гимназиста. Это было огромной удачей, ибо, во-первых, из десяти найденных монет в Бреслауский музей попали только три (что, разумеется, не означает, что остальные семь монет «прилипли к пальцам» именно нашедшего клад гимназиста, а не того, кому он поспешил их передать!), а, во-вторых, речь шла о чрезвычайно интересной находке. Ведь в найденном кладе содержались монеты Римской республики (периода незадолго до прихода к власти принцепса Октавиана Августа, основателя первоначальной формы Римской мировой империи, т. н. принципата), императоров Домициана (81–96 гг. п. Р.Х.) и Коммода (180–192 гг. п. Р.Х.). Кто же спрятал римские монеты периода, охватывающего более двухсот лет, под камнем, которому предстояло быть вывернутым невежественным и невнимательным пахарем?

Неподалеку от Цобтена находилось и место, в котором был найден так называемый Шлаупенский клад. Там другой крестьянин в 1875 г. извлек из своей пашни большое количество римских монет и, невзирая на гневные протесты сельского священника, продал их купцу-иудею из Кемпена. А вот священникам сел Гейдерсдорф в округе Рейхенбах и Гейнцендорф в округе Гурау повезло больше, чем их собрату из села Шлаупен. Первый нашел в мешочке для церковных пожертвований серебряную монету римского императора Траяна (расширившего пределы «мировой» империи «потомков Ромула» на востоке до Персидского залива), а второй — монету императора Веспасиана (при котором римляне подвергли страшному разгрому Иудею, разорив Иерусалим с храмом Единому Богу). Видимо, их прихожане, с присущей крестьянам практичностью, предпочли пожертвовать невзрачными старыми монетами, чем отдать знакомую им прусскую денежку, которой им так не хватало. Но иногда найденные крестьянами древние монеты продолжали свое путешествие. Так, в Гросс-Пейскерау и Ласковице серебряные монеты римских императоров Траяна, Антонина Пия и Марка Антония Гордиана, пожертвованные благочестивыми прихожанами, перешли, из рук получивших их сельских священников, в руки трактирщика Шмидта из Олау (чтобы уважаемый читатель не подумал дурно о тогдашних сельских священниках, подчеркнем, что монеты были донельзя затертыми, с едва различимыми надписями и изображениями). Кто знает, как далеко забредал возвращавшийся с римской военной службы наемник-вандал, прежде чем вернуться на свою силезскую «промежуточную родину»! Ибо именно таким образом римские монеты, скорее всего, попали на «варварский» Север. Нельзя, конечно, отрицать существование между вандалами и римлянами также торговых отношений, но уже отсутствие подходящих транспортных средств исключало массовый товарный экспорт, так сказать, навалочного груза, в Римскую державу, готовой же продукции небольшого веса, способной заинтересовать римского странствующего торговца, у тогдашних вандалов практически не имелось. Монеты времен Римской республики, когда число германских наемников, служивших во вспомогательных частях армии «вечного» Рима (получая, кстати говоря, тем самым превосходную возможность изучить все сильные и слабые стороны римской военной машины изнутри), было еще относительно невелико, вероятно были навязаны наемникам-варварам. Читать по-латыни они вряд ли умели, и, получая жалованье, скорее всего, не отличали одну римскую монету ото другой, ценя в ней не номинал, а лишь сам драгоценный металл.

Наряду с монетами, к числу наиболее ценных и также достаточно частых находок относились предметы вооружения. Многие путешественники на Цобтен даже надеялись найти золотые клады и оружие в одном и том же месте, как, например, учитель и натурфилософ Йоганн(ес) Беер из Швейдница (умерший в 1601 г.). Этот самый Йоганн Беер, как пишет Грессе, в 1570 г. гулял по горе Цобтенберг, предаваясь размышлениям о чудесном устроении Богом природы: «И вот в одном месте горы пред ним отверзся некий таинственный вход, в который он из любопытства вошёл. Когда он стал углубляться в него, навстречу ему повеял столь сильный ветер, что мороз пробежал у него по коже, и он обратился вспять. Поскольку же он и без того, ведь дело было перед Пасхой, собирался укрепиться драгоценной Кровью Христовой, он обратился с сердечной молитвой к Господу, еще раз показать ему столь неведомые чудеса, но при этом милостиво уберечь его от искушений нечистого. Итак, в воскресенье квазимодогенити (т. е. в первое воскресенье после Пасхи. — В. А.) он снова пустился в путь, взошел на гору, стал искать и нашел тот таинственный вход, со спокойной душой вошел в него, попал в очень узкий проход между двумя каменными стенами (ибо из недр сей горы добывают весьма красивый мрамор с зелеными и белыми пятнами), при этом проход становился то выше, то ниже, то уже, то шире, пока он, наконец, не попал в одинаковую по высоте и ширине галерею. В этом проходе его встретил, однако, не зловещий ветер, как в прошлый раз, но яркий свет, как бы пробивавшийся из расселины. И он идет на этот свет, пока не доходит до запертой двери… Беер трижды стучит в нее, после чего оная дверь отворилась. И там он видит в изумлении трех высокорослых, совершенно исхудалых мужей, сидящих вокруг круглого стола. У них были длинные волосы и весьма унылый вид. И вот Йоганнес Беер с неустрашимым духом идёт к ним, переступает порог пещеры, останавливается и говорит («совсем как не унывающий даже перед лицом опасности шут Вамба в романе сэра Вальтера Скотта о доблестном рыцаре Айвенго. — В. А.): «Пакс вобискум!» (лат. Мир вам!). Они же говорят в ответ: «Хик нулла пакс!» (лат. Здесь нет мира)».

После продолжительной беседы с этими мрачными сидельцами, видимо, страдающими от последствий совершенного ими тяжкого греха, Беер осмеливается поинтересоваться, какие деяния те совершили при жизни? Сидельцы указывают ему на завесу, за которой, по их словам, вопрошающий найдет знаки и свидетельства их действий. Он отдергивает завесу и видит большое количество всевозможного смертоносного оружия, а также ветхие, частью наполовину, частью же полностью сгнившие останки различных предметов, наряду с многочисленными человеческими костями и черепами».

Легенда очень длинная, но уже процитированного достаточно, чтобы продемонстрировать нам, насколько вандальские захоронения, в которых бренные человеческие останки были погребены вместе с оружием и другими предметами могильного инвентаря, занимали любознательные и пытливые умы силезцев, как известно склонных к размышлениям (достаточно вспомнить хотя бы Якоба Бёме). Беер, к примеру, несколько часов кряду беседовал об этой встрече с древним грехом язычества (именно так, по его мнению, обстояли дела), с одним из своих учеников, врачом Йоганнесом Шпрингером. Шпрингер же в 1639 г. опубликовал в Амстердаме об этом достопамятном событии целую книгу. С тех пор сообщения о найденном древнем оружии заполняют собой страницы многочисленных специализированных журналов. Только вот находки человеческих костей остаются достаточно редкими, вследствие упомянутого выше обряда кремации умерших.