Чудо в пушистых перьях - Татьяна Полякова

Моему сыну Родиону

В день восемнадцатилетия.

Не ищи в жизни подвигов,

Они тебя сами найдут.

Ступенька стремительно приближалась к моей физиономии. Яслабо охнула и выставила руки перед собой (это единственное, что я могласделать в данной ситуации), локти вывернулись в разные стороны, глаза сошлись упереносицы, а нос коснулся ступеньки лестницы, но без особого для меня ущерба.Я невнятно произнесла что-то в высшей степени неприличное и попробовалаприподняться, уцепившись рукой за перила.

Подъем я осуществляла поэтапно и для начала села, вцепившисьвсе в те же перила. Закрыв один глаз и прищурив другой, я смогла различитьстену напротив с надписью на ней «Оля дура», а чуть ниже «Витя козел» и стоской вздохнула: выходит, я еще в районе первого этажа. До квартиры оставалосьдва пролета. В моем теперешнем состоянии путь практически непреодолимый, однаконочевать на лестнице я тоже не могу. Надо собраться с силами и подняться.

Слабо постанывая и держась за перила, я поднялась, но тут жепоняла, что это была плохая идея. Мое туловище, независимо от меня, началовращаться, я выдала еще что-то неприличное и поспешно приземлилась начетвереньки. Туловищу сразу стало легче, и голове тоже. Выбирать неприходилось, и я начала подъем, медленно переставляя руки и ноги иприговаривая:

— Ничего, глаза страшатся, руки делают… дойдем, должныдойти… — Таким образом я достигла лестничной клетки и ненадолго прилегла. Мыслиначали путаться, клонило в сон, я сказала себе:

— Позади Москва, отступать некуда. — Так обычноприговаривал папуля, открывая третью бутылку. Я подумала, что папуля прав:пьянство — это вам не фунт изюма, пьянство — это судьба, если хотите — крест, иего надо как-то нести, то есть доволочь хотя бы до своей квартиры.

Я вновь начала подъем, счастливо улыбаясь, потому что отсюдауже была видна дверь моей квартиры. Но тут над головой что-то хлопнуло, абуквально через секунду в нос мне уперлось что-то влажное и теплое. Я скосилаглаза и увидела перед собой лохматую морду, слабо охнула, кто-то жалобнозаскулил над самым моим ухом, и я сообразила, что передо мной соседский песКелли. Я очень смутилась, потому что где Келли, там и его хозяин, Сашка Осипов,а являться его очам в том виде, в котором я пребывала в настоящий момент, мнеочень не хотелось.

Слезы навернулись на глаза, когда я услышала Сашкин голос:

— Василиса, ты чего здесь? Потеряла что-нибудь?

— Ага, — жалобно кивнула я и мысленно прошипела:«Немедленно, слышишь, немедленно поднимись с четверенек…» Но не тут-то было, яэто поняла сразу, а Сашка чуть позднее. Он наклонился ко мне, присвистнул изаявил:

— Ничего себе… Ты где ж так нализалась?

— Юбилей, — пробормотала я, — двадцать пятьлет…

— Тебе? — удивился он.

— Не-а, — отчаянно замотала я головой, потому чтосчитала себя значительно моложе. — Подруге…

— Вот оно что… Чего ж не проводил никто?

— Проводил, — с третьей попытки произнеслая. — Он у подъезда лежит. Не наступи, когда будешь выходить.

— Понятно, — хихикнул Сашка и поднял меня, подхвативпод локти. Я благодарно прильнула к его плечу и ненадолго затихла. — Давайпотихоньку, подняла ножку, опустила… хорошо получается, — приговаривалСашка, направляясь со мной к двери квартиры. Теперь на моих глазах выступилислезы благодарности. Сашка мне нравился уже семь месяцев, до этого я обращаламало внимания на соседа, а тут как-то у него Келли заболел, и Сашка обратилсяко мне, потому что я ветеринар. Я заглядывала к ним по вечерам сделать Келлиукол, ну и с Сашкой чаю выпить, а потом он пригласил меня в ресторан, потомучто деньги за лечение пса я брать отказывалась: мы ведь соседи, и к Келли яиспытывала самые нежные чувства.

Вернувшись из ресторана, мы обнаружили возле Сашкиной дверирыжую девицу с очень злющим лицом. И хоть потом Сашка говорил, что рыжая —пройденный этап, к тому же не любит собак, но я не поверила и по вечерам к немубольше не заглядывала. Когда же сосед наведывался ко мне, торопилась избавитьсяот него под любым благовидным предлогом, потому что неоднократно видела, как рыжаявыходит из нашего подъезда. Я считала Сашку вруном и бабником, хотя он мне отэтого меньше нравиться не перестал, но я сама себе рекомендовала держаться отнего подальше. И держалась. И вдруг такая незадача: надо было нарваться нанего, когда я в таком состоянии. И добро бы я этим делом злоупотребляла, ни-ни,я вообще пью редко и, как правило, только пиво, а сегодня я так отчаяннонапилась исключительно из-за галлюцинаций. Галлюцинации начались где-то всередине вечера и потом уже не кончались, то есть не они не кончались, а моескверное самочувствие и беспокойство.

Но лучше я все расскажу по порядку, чтоб было понятно. Вобщем, так. У моей подруги Людки Самохиной был день рождения. Само собой, онарешила его отметить, ну и назвала гостей с три короба, но не к себе в квартиру,а в студию. Студия ее располагалась на первом этаже старинного дома в самомцентре города, здесь когда-то жила Людкина бабушка. Бабушка умерла, квартирадосталась моей подружке, она поломала все перегородки и устроила студию, потомучто считала себя художником. Говорю «считала», оттого что живописью ее подвигзаняться мой папуля. Людка с самым серьезным видом по сию пору зовет его«учителем» и дважды в месяц вместе с ним медитирует, уходя в астрал, и подолгуоттуда не возвращается, чем очень меня тревожит. Один придурок вот так однаждыушел, а назад не вернулся, где-то там заплутавшись. У папули были неприятности,не то чтобы серьезные, но все равно были. Позднее, правда, выяснилось, чтодядька умер вовсе не от медитации, а от алкогольного отравления (попростуговоря, водка была «паленой»), но меня медитация с тех пор начала беспокоить. Янесколько раз намекала Людке, что она ей, по большому счету, ни к чему, разпишет Людка исключительно цветы в горшках. Ей стоит быть ближе к природе,выезжать на пленэр и все такое, а не сидеть истуканом на коврике, закативглаза. Людка меня не слушала и продолжала сидеть истуканом.

Раз в неделю я сопровождала ее в художественный салон, кудаона сдавала свои полотна. Перед самым днем рождения мы заглядывали в салон разпять, Людка работала как лошадь, только успевай картины в рамы вставлять, араскупались они весьма неплохо. Во-первых, цветочки всегда выходили нарядными,во-вторых, рамки были красивыми, а в-третьих, просила за них Людка копейки, аширокой общественности нравятся незабудки на подоконнике. В общем, к моментуторжества на руках у Людки оказалась приличная сумма, и она решила разгуляться.