Ночные тайны - Ганс-Йозеф Ортайль

Георг положил газеты на письменный стол и бегло просмотрел их. Он не заметил ничего общего, ни малейшего намека на тайную связь с тем, что произошло с отцом. Обычные новости — финансы, наука, кривые колебаний процентных ставок и цен на нефть. Хойкен не любил читать газеты, это занятие казалось ему скучным. Его внимание привлекали разве что международные и спортивные новости. Иногда ему было интересно прочитать пару-тройку курьезных случаев или очерк о какой-нибудь баскетбольной звезде. В баскетболе он кое-что смыслил и когда-то сам неплохо играл. Однако в голове отца газетные строчки превращались в интересный, искрометный материал, который он переносил во все разговоры, вертел так и этак, обладая уникальной способностью находить верную тему для каждого собеседника.

Хойкен снова подошел к входной двери. Справа от нее стояло несколько шкафов. Он открыл их и увидел два висящих рядом костюма, халат и аккуратную стопку рубашек, которые чья-то заботливая рука уложила на полку. Георг принюхался, здесь запах отца был еще более концентрированным, чем в комнате, когда он впервые вошел туда. Это был полный букет, облако послевоенных «4711»[2]. Целая батарея флаконов и бутылочек стояла на полке перед зеркалом — крем для бритья, лосьон после бритья, гель для душа, все в излишне помпезном турецком золоте. Отец признавал только традиционные марки, утром он принимал душ, а затем сбрызгивал тело всегда одними и теми же духами — «Echt Kölnisch Wasser» — «настоящая кёльнская вода». Полотенца старик сбрызгивал тоже.

Туалетные принадлежности были так же заботливо расставлены, только гостиничный халат из белой махровой ткани лежал брошенный, как ставшая ненужной шкура, на краю черной мраморной ванны. Георг подумал о том, что порядок в комнате отца поддерживала дежурная по этажу или даже личная горничная. Наверняка большая часть персонала рысью носилась для него по отелю, поощряемая щедрыми чаевыми. Посыльные приносили почту, дежурные по этажу накрывали на стол в номере и приносили шампанское, в то время как горничная была занята одеждой старика и мелким ремонтом его дорогих костюмов.

Георг исключал возможность, что Лизель Бургер сопровождала здесь отца и вела его дела. Уже давно пора сообщить ей о случившемся. Он подошел к телефону и набрал номер — знакомый ему с молодых лет номер телефона родительского дома. Лизель подняла трубку, и Хойкен стал медленно объяснять ситуацию. Он рассказывал, осторожно подбирая слова, чтобы не вызвать у нее панику. С Лизель он мог быть откровенным. Он только спросил, известно ли ей, что отец часто останавливался в этой гостинице. Она ответила сразу:

— Да, конечно, я каждый раз собираю ему небольшой чемодан.

Хойкен замолчал, осмысливая услышанное. Итак, Лизель это знает. Это может быть полезно в будущем, потому что у нее можно выяснить, как дело дошло до того, что отец стал жить в этом отеле. Нужно было убедить ее не ехать в клинику.

— Оставайтесь дома, Лизель, пожалуйста, оставайтесь, вы ничего не можете сейчас для него сделать, к тому же кто-то должен быть дома. — Он пообещал, что сначала заедет в клинику, потом в концерн, а когда урегулирует важные дела, поедет прямо к ней. Описывая Лизель свой маршрут, Георг почувствовал, что его затылок слегка вспотел, словно кто-то провел по нему прохладной губкой. Он машинально протянул руку назад. Действительно, затылок был влажным. Хойкен с отвращением понюхал пальцы. Как и все в этой комнате, они пахли духами отца, как будто в этом месте начал течь маленький липкий источник «4711».

Он закончил разговор, развязал галстук и пошел в ванную, плеснул на шею холодной воды и услышал, как зазвонил телефон. Пересекая комнату, Георг еще раз коснулся шеи, будто хотел охладить рану, потом взял трубку и подошел к окну, чтобы посмотреть на площадь перед собором.

В этот пасмурный день пятнистые серые плиты были похожи на толстый слой льда, на котором, не спеша, выписывал свои фигуры скейтбордист. Хойкен следил глазами за этим типом в черном капюшоне, который, заткнув уши наушниками, плавно двигался в ритме музыки. С давних пор на площади перед собором, холодным и величественным, собирались маленькие группы туристов. Уже несколько лет Георг планировал написать книгу о соборе, однако это были все еще мечты: в его душе не возникло ни единого слова, чтобы воспеть его красоту, кроме обычного церковного канона.

— Слушаю, — сказал Хойкен быстро и резко, давая понять, что ему неприятен этот звонок.

— Это Макс, господин Хойкен. В нашем баре ожидает господин, который утверждает, что на 10.00 у него назначена встреча с вашим отцом.

— Вы его знаете?

— Нет, он мне незнаком.

— Я сейчас буду, — ответил Хойкен и еще раз посмотрел на толпу, которая суетилась на площади.

Когда он пришел в бар «Ustinov’s», туман вокруг букв ПФ рассеялся. «ПФ» означало «Петер Файль». Им оказался маленький черноволосый человек в куртке темно-красного цвета. Когда Георг спустился в холл, он как раз набирал себе чипсы из стеклянной вазочки.

Несколько лет назад Петер Файль был редактором одной кёльнской газеты. Добродушный и жизнерадостный человек, он однажды брал интервью у старого Хойкена и так ему понравился, что тот предложил ему место в концерне. Некоторое время Файль бил баклуши на никчемных должностях, но вдруг неожиданно освободилось одно место в пресс-бюро, и он его занял.

Работа у него спорилась. Петер делал из нагонявшего скуку сообщения в прессе маленький шедевр и приправлял его тем кёльнским юмором, которого недоставало жителям предместий, поэтому его статьи с удовольствием читали в глубинке. Проблемой были коллеги. С большинством из них Петер не ладил. Щепетильные и часто честные сверх меры, они тащились по служебной лестнице, в то время как могли бы и сами стяжать себе авторскую славу. Петер был слишком прямолинеен и непредсказуем и своим юмором действовал этим образцам честности из отдела производства и сбыта на нервы. Они видели в нем выскочку, который в разговоре слова никому не давал сказать и превращал интригующую беседу в пустую болтовню, одного из тех, которым нужно работать не в солидном книжном концерне, а где-нибудь на радиостанции, где он без труда выбил бы себе собственное комедийное шоу.

Со временем всеобщая неприязнь сделала Петера Файля раздражительным, в его отчетах и сообщениях начали проскальзывать ошибки. На его должность взяли другого специалиста, это оказалась женщина. Но старый Хойкен не бросил своего любимца. Он придумал для Петера занятие, для которого тот подходил просто идеально — Хойкен сделал его своим биографом. Файль был мастер по части сбора информации, он любил рыться в подробностях частной жизни, и самые сухие факты становились у него неповторимыми и интересными. Старый Хойкен дал Петеру два года и сохранил за ним приличную зарплату, которую тот получал на прежней должности. Раз в месяц они встречались для обсуждения подробностей. Петер тайно надеялся сделать из биографии бестселлер и уже поговаривал о дальнейших планах. Он хотел написать роман о династии Хойкенов и ее пути от нищенского прошлого до блистательного настоящего.