Ночные тайны - Ганс-Йозеф Ортайль

— Доброе утро, меня зовут Георг Хойкен, — сказал он с некоторым напряжением. Он был уверен, что больше ничего не нужно говорить, чтобы администраторши немедленно отреагировали и бросились за главным управляющим. Девушки пристально рассматривали Хойкена, а он тем временем пытался угадать, которая из них из пригорода. Возможно, эта блондинка со здоровым цветом лица и прекрасным загаром, полученным в солярии. С людьми из предместья Георг хорошо ладил, а сейчас было очень важно найти общий язык с администрацией этого отеля. Он продолжал изучать девушек. Нет, это все-таки та, другая, которая ответила. Она сказала только:

— Да, сию минуту, господин Хойкен, я сейчас приведу главного управляющего. — Ее голос был печальным, у нее это хорошо получилось, лицо выражало легкое потрясение, словно она действительно сочувствовала. Георгу надоело это чрезмерное притворство, он отвернулся и принялся снова рассматривать мужчину и женщину, которые читали газеты. Они были немного сонные и осоловелые от съеденных ранним утром яиц с беконом. В ожидании такси или делового завтрака отец никогда бы не стал так сидеть. Он скорее пошел бы в бар, такой же, какой был в глубине этого холла, чтобы выпить бокал шампанского. «Sir Peter Ustinov’s Bar» — Хойкен тут же вспомнил это название, как только увидел овальную стойку и высокие, обтянутые кожей табуреты. Возле столиков очень молодая девушка насыпала чипсы в стеклянные вазочки. Отец познакомился бы с ней. Но современные девушки недоверчивы. Им внушили, что от клиентов нужно держаться на безопасном расстоянии. Уже не первый год каждый владелец ресторана следит за соблюдением этого немецкого безопасного расстояния. И возможно, поэтому многим так и не удается найти нормального парня и завести с ним детей. За этих нерожденных детей следует благодарить вредное правило о безопасном расстоянии. Оно совершенно не подходило его отцу. Старый Хойкен не мог быть один, он всегда втягивал в разговор того, кто был рядом. Есть такие люди, они умеют вести разговор так, что извлекают пользу даже из беседы с иностранцем. Они часто бывают хорошими психологами, разбираются в искусстве, во всяком случае, в той мере, чтобы заинтересовать собеседника. Лучшие начальники отдела сбыта огромного издательства — настоящие гении общения, опытные собеседники, хитрые, с огоньком. Они начинают общаться уже ранним утром со своей электрической зубной щеткой.

Однако у Георга не было таких способностей. В разговоре он был сдержанным, чему научился в США и Англии, куда его с двадцати лет посылали в классические дисциплинарные лагеря. Он учился в Нью-Йорке и Лондоне и получил диплом коммерсанта. В 70-е годы эти города, разбитые на зоны культурными течениями 60-х, которые постоянно промывались последними, уже убывающими волнами цветных бунтов, были еще очень беспокойными. Однако молодого Хойкена это не коснулось. Он научился вести себя, научился тому, что там называлось communication, то есть выполнять работу вежливо и по-деловому. Его жизнь не соответствовала духу времени. Посреднические переговоры всегда проводил отец, который не посещал ни одного курса риторики, хотя всегда утверждал обратное. Отец умел хорошо скрывать свои мысли при общении. Он с иронией относился к изменчивой моде, никогда ей не следовал, но знал при этом, где можно купить хороший костюм.

Когда пришел управляющий отеля, Георг машинально скользнул взглядом по его одежде, рассматривая пиджак, брюки и рубашку, которые облекали этого коренастого, уже слегка расплывшегося типа. Темно-синий блейзер с непременными золотыми пуговицами, светлая рубашка и брюки из серой фланели. На нагрудном кармашке вышит маленький герб. Хойкен подумал о том, что вряд ли стоило украшать себя этой безвкусицей, если все равно нельзя рассмотреть имени владельца. Он услышал легкий американский акцент. Наверняка этот парень тоже учился в США. Безвкусный, слишком большой бифштекс на обед с горсткой салата, пресное пиво. Хойкен не смог сдержать улыбки, однако заставил себя вернуться к делу. Он коротко представился и спросил:

— Как мой отец? — При этом он не рассчитывал получить ответ сразу же. Управляющий по-прежнему держался конфиденциально.

— Пожалуйста, пойдемте со мной, — мужчина почти галантно указал рукой по направлению к лифту. Идя по коридору за этим человеком, Георг продолжал изучать его. По тому, как решительно шагал управляющий, было ясно: он намерен выпутаться из этой ситуации так, чтобы не пострадала репутация отеля. Стоя рядом с Хойкеном в медленно ползущем вверх лифте, он заговорил своим мягким, приглушенным голосом:

— Это случилось около половины восьмого утра. Официант принес завтрак, ваш отец стоял у окна и смотрел на улицу. Вдруг он повернулся и упал на пол. Это был сердечный приступ, а может быть, даже инфаркт. Во всяком случае, меня сразу поставили в известность, и я немедленно связался с клиникой и профессором Лоебом. Я позвонил по двум телефонным номерам, которые ваш отец оставил на крайний случай. Не то чтобы мы на это рассчитывали, но они всегда у меня под рукой. К счастью, я застал профессора лично. Я убежден, если кто и знает, как помочь господину Хойкену, так это именно профессор Лоеб. Кстати, я познакомился с ним, когда он выступал здесь с докладом на конгрессе врачей. Прекрасный человек, спокойный, с чувством юмора, а уж специалист, каких поискать.

Они вышли из лифта, Золотые Пуговицы шли впереди. Георга обволакивал покой, исходивший от велюрового ковра с темными вычурными узорами. Белые, в полоску стены, латунные лампы с позолотой, полная тишина, как в глубине безлюдной часовни — все способствовало расслаблению, как и упоминание имени профессора. Лоеб был маленьким бодрым человечком в больших очках с лицом, напоминавшим пасхального зайца. Он был семейным врачом Хойкенов и известным в Кёльне кардиологом. Лоеб никогда не ошибался, его изощренный ум обнаруживал скрытые симптомы болезни по сопутствующим признакам, и он уже написал об этом две книги.

— В ожидании «скорой» мы начали оказывать неотложную помощь. У нас очень опытный и отлично подготовленный персонал. Дыхание «рот в рот», непрямой массаж сердца, все, что в таких случаях можно сделать. Машина из клиники пришла быстро, не прошло и десяти минут, — главный управляющий наклонил голову, выдержал паузу и решил, что можно продолжать. — Дежурный врач взял на себя дальнейшую заботу о больном. Ваш отец был незамедлительно транспортирован в клинику. К сожалению, ничего не могу сказать о его последующем состоянии. В настоящее время господин Хойкен наверняка уже в больнице, я думаю, вам не нужно волноваться.

Теперь они стояли у входа в гостиничный номер. Управляющий открыл дверь и без промедления вошел. Внезапно и совершенно неожиданно Хойкен оказался в царстве своего отца. Он ощутил это сразу, всеми нервами, всеми чувствами. Красный шарф на софе. Откинутое покрывало на кровати открывало небольшую вмятину на белой простыне, оставшуюся от грузного тела. И запах, неповторимый запах, как будто дух травы и земли смешался со сладким ароматом роскоши. Этот запах был знаком Георгу с детства, он наполнял все комнаты, в которых часто бывал его отец, до последней щелочки. Хойкен прокашлялся. Комната с разбросанными по ней вещами, почти осязаемое присутствие отца — это было для него слишком. Георг посмотрел в окно. Там, за открытыми шторами, открывался вид на южный фасад собора, который зрительно составлял с этой комнатой как бы одно целое, словно служил ширмой, скрывающей тайное общество избранных.