Безмолвие - Тим Леббон

Вдруг что-то произошло. Я почувствовала это по тому, как изменился характер напряжения в «Чероки». Все разом повернули головы вниз по склону, к «Ленд-роверу», и несколько веспов, оторвавшись от стекол, устремились в ту сторону. Стекло осталось перепачканным их выделениями, местами помутневшее от царапин, оставленных зубами, но теперь было очевидно, что «Ленд-ровер» стал новой, более привлекательной добычей.

– Что произошло? – шепотом спросила я.

На «Чероки» оставались лишь несколько веспов, и Отис просто часто дышал, прекратив лаять.

– Гленн, – беззвучно произнесла Линна, и я всё поняла.

– Только не это! – прошептала я.

Мама и папа прильнули к лобовому стеклу, затаив дыхание, чтобы стекло не запотевало. Я разглядела, как веспы со всех сторон слетаются к «Ленд-роверу». Многие уже уселись на опрокинутую машину и неуклюже заползали внутрь. Похоже, грациозно вели они себя только в полете. Одни падали на землю неподалеку и дальше ковыляли пешком, другие залетали прямо в салон сквозь выбитые окна.

Разбитое стекло водительской двери было обращено вверх по склону, и временами оно превращалось в сплошную копошащуюся бледно-желтую массу веспов, вероятно, борющихся друг с другом за право первым добраться до того, что было внутри.

Вверх взметнулось месиво окровавленных изуродованных тел и облако дыма; дымящиеся мертвые твари усыпали землю вокруг «Ленд-ровера». Но брешь, проделанная в облаке веспов, быстро затянулась.

– Что он сделал? – прошептала я.

– Выстрелил из ружья, – показала знаками мама. – А теперь он кричит.

– Все еще кричит?

Но мне никто не ответил. Мы все были не в силах оторвать взгляд от происходящего. Линна попыталась было закрыть Джуду глаза, но тот стряхнул ее руку, и больше она не пробовала.

Меня била дрожь. Чем сильнее я старалась гнать прочь мысленные образы того, что происходило с Гленном, тем больше я видела.

Папа обернулся, но я не смотрела ему в лицо, не могла смотреть. Я смотрела на то, что происходило с нашим другом. У меня не было никаких сомнений в том, что Гленн сделал это ради нас. Он увидел и услышал то, что происходило, и даже несмотря на то, что он, вероятно, уже считал себя обреченным, принятое им решение не стало менее ужасным.

– Он пожертвовал собой ради нас… – Слезы затуманили мой взор, но я сердито их вытерла.

– Что? – спросил Джуд. Толкнув меня в бок, он повторил свой вопрос, чтобы я увидела. Но больше никто ничего не сказал. Все мы были в равной степени потрясены и подавлены.

Папа пробрался между передними сиденьями, и я отпрянула в сторону, прижавшись к двери, потому что не хотела, чтобы он меня обнял. Мне было не по себе принимать утешения в то время, пока Гленн еще страдал. «Он умирает прямо сейчас», – подумала я, продолжая смотреть, поскольку считала своим долгом быть свидетелем его смерти. Несмотря на то что я ничего не могла различить сквозь беспорядочно мельтешащую свору веспов, я видела последние мгновения Гленна. Сколько я себя помнила, он был рядом, мой дядя Гленн, и вот теперь он умирал.

Но папа не задержался на заднем сиденье. Протянув руку, он забрал у мамы ружье. Я перехватила ее взгляд и все поняла.

Я не закричала. Сделать так значило бы предать жертву, принесенную Гленном. Вместо этого я стала бороться, набросилась на папу, пытаясь помешать ему перелезть через сиденье в багажное отделение. Но я не успела, папа перебрался назад, и Отис радостно подскочил к нему, облизывая ему лицо и поднимая морду, чтобы завыть. От этого звука у меня всегда на глазах наворачивались слезы, даже несмотря на то что он сохранился лишь в моей памяти. Это было выражение чистой радости.

Однако вой так и не прозвучал.

– Нет!.. – прошептала я. Только это я и позволила себе. Мама увлекла меня назад и закрыла мне глаза, но я вырвалась, оторвала ее руки от своего лица. Я не ребенок, мать вашу!

Я смотрела, как папа душит собаку ружьем. Он хотя бы держался к нам спиной, стараясь оградить нас от худшего. Я видела брыкающиеся лапы Отиса, вздувшиеся мышцы у папы на спине.

Наконец он опустился на колени, учащенно дыша, и только тут я дала волю слезам.

Веспы продолжали пролетать мимо «Чероки», больше не садясь на него. Я вдруг поняла, что папа не пытается отдышаться, а плачет.

Задумайтесь обо всем, что может произвести шум:

– все электронные устройства необходимо отключить или перевести в режим без звука: телевизоры, телефоны, планшеты, музыкальные проигрыватели, навигаторы, цифровые часы и тому подобное;

– все медицинские устройства следует отключить: напоминания о приеме лекарств, слуховые аппараты и тому подобное;

– младенцев необходимо постоянно успокаивать. Делайте все возможное, чтобы ваш ребенок не плакал. Если вы не в силах это предотвратить, постарайтесь удалиться от остальных людей, по возможности укрывшись в надежном и безопасном месте;

– не пытайтесь заводить автомобильные двигатели, генераторы и прочее механическое оборудование;

– домашние животные должны вести себя тихо.

Текстовое обращение № 14 совета безопасности,

суббота, 19 ноября 2016 года

Когда Хью было четырнадцать лет, он развлекался со своими друзьями перед началом урока музыки, когда учитель еще не пришел; и не то чтобы они распоясались, просто они вели себя, как и полагается подросткам. Шутки, бравада друг перед другом, и все это с осознанием того, что девочки внимательно следят за каждым их движением.

В воздухе кружила муха, и Хью несколько раз взмахивал рукой, пытаясь ее поймать. Он хотел выглядеть классно, особенно перед Эшли Хьюс, следившей за ним спокойным оценивающим взглядом. Это была его первая настоящая любовь, и Хью очень хотелось произвести на девочку впечатление.

Поймать муху он не смог. Она летала слишком быстро, или он ловил ее слишком медленно; в конце концов Эшли откинулась на спинку стула и стала разговаривать со своей подругой, подчеркнуто игнорируя его.

Муха села на окно, и Хью, схватив лист с нотами, подскочил к окну и прижал лист к стеклу, поймав муху. Осторожно надавив на насекомое, он ощутил слабую вибрацию: это муха отчаянно жужжала, стараясь освободиться. В проникающем сквозь бумагу свете Хью видел темную фасолинку мухи, отчаянно мечущуюся в стороны.

Затем он приложил к мухе большой палец и мягко надавил. Он почувствовал похожее на тиканье часов жужжание крыльев, передающееся через бумагу и кожу, затем тихий хлопок лопнувшего тела и брызнувшие наружу внутренности.

– Тебе это доставило удовольствие, да? – с нескрываемым отвращением произнес учитель музыки. Он стоял у Хью за спиной, когда тот раздавил муху.

– Да, сэр! – воскликнул Хью, горя желанием произвести впечатление на своих друзей.