Безмолвие - Тим Леббон

Возможно, он действительно получил удовольствие, возможно, не получил. Хью ничего не помнил: ни реакцию друзей, ни реакцию Эшли, ни даже свои собственные чувства. Лишь много времени спустя он вспомнил этот случай, как это нередко происходит с вроде бы случайными событиями по прошествии многих лет.

С возрастом Хью стал становиться все ближе к учителю музыки. Далекий от религии, он постепенно проникся уважением к жизни, не позволявшим ему убивать любое живое существо. Если Джуд находил у себя в комнате паука, Хью ловил его в стакан, спускался вниз и выпускал в сад. Если ночью в спальне жужжал комар, Хью голый вставал с постели, ловил комара и выпускал в окно.

Келли иногда подшучивала над ним.

– Это же всего лишь муха, – говорила она.

По большей части Хью лишь пожимал плечами, не утруждая себя ответом, поскольку это жена лежала в постели, а он занимался спасением. Для нее не имело значения, убивал он животное или отпускал его на свободу.

Увидев на дороге сбитое насмерть животное, Хью проникался жалостью к бедному созданию, гадая, не оставило ли оно после себя беззащитных детенышей, которым теперь суждено умереть от голода или стать жертвой хищников. Он не любил смотреть по телевизору охоту. Картины жестокости по отношению как к животным, так и к людям, были ему неприятны.

Келли никак не могла это понять. Хью ел мясо и, похоже, не имел ничего против того, что питается плотью мертвых животных. Однако он долго выбирал, где найти мясо животных, которые росли на свободе, объясняя это тем, что животное, прожившее безбедную комфортную жизнь, не жило бы вообще, если бы его никто потом не съедал.

Ему было не по себе. Келли это забавляло.

Однажды, когда она раздавила осу, а он отчитал ее за это, она вышла из себя. И Хью объяснил ей, в чем дело.

– Эта оса была живой. Она была поразительнее всего того, что когда-либо было сотворено людьми. Она была невероятной, но только потому, что она тебе мешала, ты раздавила ее, лишив жизни.

Келли обозвала его дураком.

Повзрослев, Хью частенько вспоминал ту муху, которую убил на уроке музыки, и то, что сказал ему учитель. И он радовался тому, что сейчас он уже не тот мальчик. Да, тогда он получил удовольствие. Однако теперь это не доставило бы ему удовольствия.

Хью не убивал ничто живое, поскольку жизнь – это дар.

* * *

Пока Хью душил Отиса, тот обдулся.

Собака лежала на его вытянутых ногах, еще теплая. Правая штанина джинсов промокла от ее мочи, левую лодыжку Отис сильно поцарапал когтями, когда бился в предсмертных судорогах. Плечи и руки ныли от предпринятых усилий: ему пришлось просунуть ружье собаке под морду и сломать ей горло, в отчаянном стремлении как можно быстрее ее убить. И не потому, что Отис мог произвести шум; Хью не хотел сделать ему больно.

Он не хотел, чтобы Отис страдал.

И вот теперь, когда собака была мертва, Хью не мог сдержать слез. Он чувствовал на себе взгляды своих близких. Возможно, дети никогда его не простят, но ему хотелось надеяться, что они по крайней мере его поймут. Собаке нельзя объяснить, что нужно вести себя тихо. Нельзя объяснить, что ее лай несет смертельную опасность. Хью сидел на полу в багажном отделении, отвернувшись к заднему стеклу, и плечи его тряслись в безмолвном плаче. Это была какая-то вопиющая несправедливость: Отис мертв, а они не убили ни одного веспа; но тварей больше нет, они пролетели мимо подобно гигантским снежинкам, оставив на стеклах влажные подтеки и царапины.

Затем Хью подумал о Гленне, и шок высушил слезы. Эта поразительная штука жизнь ушла из Отиса и Гленна, и теперь они превратились просто в куски мертвого мяса. В какое-то мгновение они перестали жить, их история оборвалась, воспоминания исчезли, и все их существование сохранилось теперь лишь в памяти окружающих и в том, что они оставили после себя. Но оба сражались отчаянно.

Свидетельством тому были кровоточащие царапины у Хью на лодыжке.

А Гленн сражался ради них.

Шумно вздохнув, Хью уронил голову. Он закрыл глаза, чтобы не смотреть на Отиса, затем снова их открыл. Стараясь оценить ситуацию, поскольку после того, что он сделал, после того, что произошло с Гленном, им нужно извлечь максимум. Почтить память погибших, оставшись в живых.

«Они будут меня ненавидеть», – подумал Хью, не в силах обернуться.

Мимо по-прежнему пролетали веспы, струясь вниз по склону холма, огибая деревья, скалы и машины, подобно тому, как река обтекает препятствия. Пусть и слепые, они могли ориентироваться, и Хью предположил, что они обладают чем-то вроде биолокации. Если так, возможно, звук определенной частоты может их напугать или сбить с толку. Однако не ему строить догадки и проверять их на практике. Тысячи специалистов в сотнях бункеров по всему миру делают все возможное, чтобы отыскать слабые места этих созданий.

Вдалеке на склоне холма Хью с трудом различал вереницу машин, уходящую к гребню. Две-три все еще дымились, однако никакого движения больше не было. Если кто-то и остался в живых, они также оказались заперты в своих машинах. Однако там все было гораздо более шумным: стрельба, пожары, объятые паникой люди, спасающиеся бегством. Хью захотелось узнать, отказались ли веспы от своих попыток проникнуть внутрь машин.

Нагнувшись к заднему окну, он увидел паутину царапин, оставленных на стекле их зубами, – длинные полосы среди подтеков слюны и других выделений. Одни царапины были лишь поверхностными, но некоторые проникли глубоко. Для этого требовалось снова и снова водить зубами по одному и тому же месту, а тут уже нельзя было обойтись без четкого видения цели. Веспы понимали, что делают. Они не просто слепо метались, кусая первое попавшееся; они осознанно использовали зубы, чтобы проникнуть внутрь.

Хью поежился. Им очень повезло, что Гленн отвлек внимание тварей на себя.

Привалившись к стенке багажного отделения, Хью осторожно снял голову Отиса со своей ноги и положил ее на пол. После чего обернулся к враждебным взглядам своих близких.

Джуд уткнулся лицом матери в шею. Хорошо. Хью хотелось надеяться, что мальчик сидит так уже какое-то время. Убитая горем Келли была на грани слез, но она кивнула, показывая, что ни в чем не винит мужа, что он поступил именно так, как было нужно. Взгляд Линны оставался таким же холодным, как всегда, и Хью не увидел в нем осуждения.

Элли старательно отводила взгляд. Бледная, она уставилась широко раскрытыми глазами на мертвую собаку – на то, что ей было видно со своего места. Быть может, девочка вспоминала все то хорошее, что было у них с Отисом, то, как он ей помогал. Элли называла его своими «ушами», и хотя обучала его она сама, Отис поразительно ловко научился помогать ей в определенных моментах. Он показывал Элли, когда звонил домашний телефон, когда кто-то стучал в дверь, он также был обучен предупреждать ее о появлении огня. Они обязательно отрабатывали это раз в три месяца, просто чтобы убедиться в том, что Отис ничего не забыл. Келли это не нравилось, она говорила, что они искушают судьбу, но Хью лишь пожимал плечами. Он говорил, что никакой судьбы нет, а если не научить Отиса предупреждать о возгорании, это подвергнет жизнь Элли ненужному риску. Если внизу начнется пожар, когда она дома одна… страшно было даже думать об этом.