Записки военного коменданта Берлина - Александр Котиков

Они действовали вместе, объединенными силами, поскольку пока единая Германия давала возможность проникать революционным преобразованиям и в Западную Германию и поднимать население, рабочих, крестьян, все подлинно демократические силы шли на осуществление основных решений Потсдамской конференции. В ряде районов Западных земель стали стихийно проводить то, что уже сделано в Советской зоне. Мощный военный аппарат насилия давил все прогрессивное, желая сохранить милитаристскую Германию в ее неприкосновенном виде. Так они расправились с твердым намерением немецких профсоюзов создать единые свободные профсоюзы, так задавили идею создания единой рабочей партии пролетариата — СЕПГ, так запрещена была Коммунистическая партия в ФРГ, так был запрещен референдум о единой, миролюбивой Германии и о заключении с Германией справедливого мира. Так, наконец, задушили искреннее стремление немецкого народа самому определять свою собственную судьбу после войны. Да мало ли что было сделано в этом плане. Наконец, так была предоставлена свобода германскому реваншизму свободно бряцать оружием и без конца кричать: «Дранг нах Остен!»

Немцы Западной Германии были правы, требуя таких реформ. Они были предопределены Потсдамскими решениями. Провинция Саксония-Анхальт располагалась на восточных границах Западной Германии, и мы имели возможность наблюдать за тем, что там происходит.

Раза два бывал в тех краях Отто Гроттеволь и, возвращаясь обратно, заезжал к нам в Галле. Он с волнением передавал нам, как душится в западных зонах Германии подлинная свобода. Он говорил особенно подробно о подавлении свободы профсоюзов и начатков объединения двух рабочих партий. Один раз заехал к нам из Западной Германии Вальтер Ульбрихт. Он говорил нам тогда, если бы западные оккупационные власти не чинили препятствия, все демократические преобразования в Западной Германии были бы осуществлены и быстро организованы. Народные массы вполне подготовлены политически к таким актам.

Но сама идея демократических преобразований в Западной Германии была взята под запрет, о ней никто не мог открыто говорить. Почему же так? В Потсдаме подписали декларации, а в Нюрнберге их запретили? Иногда в пропагандистском плане всю вину за начало холодной войны сваливают на него. Конечно, фигура грандиозная, но начало закладывалось в Вашингтоне еще до Потсдамской конференции. Тогда еще подробно и предельно тщательно готовили Западную Германию в качестве империалистического авангарда империализма. Решения подписали, слов нет, но, подписывая, знали, что выполнять их не будут. Это противно их всей послевоенной политической концепции. Они зримо почувствовали, что СССР с победой, которая принесла нашему государству и народу лавры победителей, что СССР против их воли стала и в военном отношении, и политически, в международном отношении, особенно в Европе, сильнее, чем они полагали. Что дальнейшие шаги в этом плане могут только усиливать СССР. Они приходили в панику, что если по этому пути пойдет Германия, тогда все это опасно повернется против империализма во всей Европе. Империалисты прикинули, что они опереться могут только на Западную Германию. Только Западная Германия может стать более или менее надежным заслоном от коммунизма Советского Союза. Они прикинули и другое, что в Западной Германии накоплен горючий материал для реваншистской войны против СССР, более того, можно спровоцировать войну немцев в СССР, чтобы включиться в нее на стороне «немцев».

Империалисты делали одну и ту же ошибку в оценке складывающегося соотношения сил в мире, что и в гражданскую войну в России. Они исключали народные массы, как реальный, активный, решающий фактор. Они не понимали, что на историческую арену выступили народы Европы, как и народ Германии. Западные державы пошли на раскол Германии. По социалистическому пути пошла только Восточная Германия.

Мысль о единстве рабочего класса Германии особенно сильно прозвучала в Германии в первом Манифесте Коммунистической партии Германии, в самом начале послевоенного пути. И, конечно же, это единство было выражено в настоятельном объединении двух рабочих партий — КПГ и СДПГ — в одну новую, марксистско-ленинскую рабочую партию Германии. В Советской оккупационной зоне, я сужу по провинции Саксония-Анхальт, тяга к объединению охватила всех членов Компартии, всех социал-демократов, особенно ее рядовую массу. Из бесед, которые мне приходилось тогда вести с рядовыми коммунистами и социал-демократами, как и с лидерами этих партий, социал-демократы еще неясно представляли себе, в какую форму выльется объединение двух рабочих партий, они еще искали приемлемого решения вопроса. Конечно, мы были активными сторонниками объединения, хотя понимали, что это внутреннее дело самих партий. Мы не были сторонними наблюдателями и, когда требовалось обстановкой, информировали лидеров СДПГ о настроениях рядовых партийцев. При встрече с Отто Гроттеволем мы говорили ему, что рядовые члены партии не видят иного выхода, как объединение, и организационное и идеологическое, в одну рабочую партию на основе марксистско-ленинского мировоззрения. Мы докладывали ему тогда, что колебания и даже некоторое сопротивление идут главным образом от небольшой кучки социал-демократических лидеров. Мы были достаточно осведомлены и указывали Отто Гроттеволю их фамилии, поскольку нам с ними приходилось сталкиваться на этой почве. Мы в беседе с Гроттеволем так обосновывали ему нынешнее положение. Лидеры оторваны от масс и более всего занимаются политиканством, указывая на Тапе и Беера, они не общаются с рабочими партийцами непосредственно на заводах и жизни своих партийцев не знают. Они сидят в аппарате управлений и смотрят на все сверху, не желают вникнуть в нужды рабочих, а некоторые партийные деятели занимаются частным бизнесом, и им не до рабочего класса. Гроттеволь тогда задумался и сказал, что с ними тоже надо считаться, они же члены партии, но тут же признал правильным положение Ленина, который учил, что при всех обстоятельствах революционер должен становиться на сторону рабочего класса, если он настоящий пролетарский революционер. Надо заметить, что Гроттеволь тщательно штудировал ленинские произведения.

Долголетний опыт капиталистических партий толкал их на решительное противодействие достижению единства рабочего класса, как в объединении рабочих партий, так и в создании единых профсоюзов, что у нас в советской оккупационной зоне уже осуществлено. На память приходят несколько фактов, которые выражали животный страх капиталистов перед созданием единых профсоюзов.

В 1945 году зимой в Галле прибыла профсоюзная делегация. В той делегации были все матерые раскольники рабочего движения, включая представителей АФТ — КПП США. Они, конечно, интересовались, как в провинции осуществляется «настоящая» демократия. А на самом деле через свою агентуру, главным образом через представителей прессы, подбирались к вопросу о единых профсоюзах провинции. Им надо было посеять зерна сомнения в принципиальные рабочие позиции по данному вопросу.

В Берлине с осени 1945 года по тому же вопросу о расколе единых профсоюзов в Берлине побывали большие профсоюзные деятели Англии. И так вплоть до раскола города. Делегации лейбористов, американских сенаторов, снова деятелей АФТ — КПП, включая вице-президента этой желтой организации Вальтера Ройтера. Где можно, где имелась поддержка оккупационных держав, там они с особым остервенением рвались к расколу берлинских профсоюзов. Но об этом мы еще поговорим подробнее. Они почуяли, что в центре капиталистической Европы возник реальный прецедент настоящего единства рабочего класса, и это единство приносит самому рабочему классу свои ощутительные плоды. Разве это не опасность для желтых профсоюзов США или тред-юнионов Англии, двух «классических» рабочих организаций, которые могут миллион лет говорить о свержении капитализма и жить с ним в обнимку.