Кино, вино и домино - Мария Арбатова

Наткнулась на галерею-мастерскую, в которой молодая женщина с таким спокойным лицом, словно ее всю жизнь купали в валерьянке, ткала кружевное полотно на старинном деревянном станке. И тут же продавала по астрономическим ценам. Полотно было изящным, но значительно проще, чем у вологодских кружевниц.

Вышла на смотровую площадку, посидела на скамейке, полюбовавшись округой с высоты низко летящего самолета, как дозорный. Попробовала вернуться обратно и заблудилась. Повернула еще и еще раз. И снова вышла не туда. Было понятно, что заблудилась в трех соснах, но не могла выйти из заколдованного круга.

Телефон в этом благословенном месте не работал. Впрочем, по нему и не объяснить, где ее искать. Экскурсии по Италии всегда шли на грани солнечного удара, а тут совсем негде спрятаться. Конечно, можно постучаться в любой дом и спросить, как вернуться на центральную площадь, но скорее всего аборигены не говорят по-английски.

Ольга присела в тень на ступеньки дома и подумала, что если так и не найдет дорогу, то рано или поздно ее хватятся. Прочешут округу, обнаружат. Правда, уже не накормят обедом, но и фиг с ним… Зато можно будет провести какое-то время один на один со старыми камнями в остановившемся времени.

Достала из сумки недопитую бутылку согревшейся воды. Умылась ею. Вода казалась невкусной по запаху не потому, что была несвежей, а потому, что была искусственной. У Ольги с детства было мучительно хорошее обоняние, она могла по запаху не просто отличить сладкий чай от не сладкого, но даже посчитать количество ложек сахара.

С таким даром надо было идти в сомелье или парфюмерные эксперты, Ольга пошла в сомелье воды. И всю жизнь сравнивала запах воды в разных регионах с запахом своей чистой детской воды из-под крана.

Как все в советском детстве, она забегала домой и пила прямо из-под крана ледяную, ломящую зубы воду. И пока пила, купалась в запахе озона. Теперь вода так не пахла.

На одной презентации ей подарили кулер, но вода из кулера пахла лабораторией независимо от надписи на этикетке. И когда пожилые родители спросили, хороша ли эта вода, Ольга честно ответила:

– Пить безопасно, но наслаждаться нельзя. Как секс в презервативе!

Сами родители ездили к какому-то дурацкому источнику с пластмассовыми баллонами. Обрамлявшие его деревянный сруб и икона были для них знаком качества. Икона в их понимании имела такой же вес, как прежде газета «Правда».

И они в упор не слышали Ольгиных заклинаний о том, что всю воду в пригороде необходимо два раза в год таскать на анализы, потому что во всех родниках превышена ПДК вредных веществ из-за соседства с промышленными стоками, стройками, свалками.

Пожилые родители не могли поверить в то, что долго убиваемая человеком вода начала отвечать взаимностью, потому что жили в неразрушенном мире. Точнее, их замеры разрушения шли совсем по другому полю и означали уничтоженные плюсы социализма, которые они прежде, как истинные интеллигенты, громко ругали на кухне.

Ольга подумала: она пьет воду из кулера, а что будут пить ее будущие внуки? Покупать в тюбиках? Добывать в домашних очистителях? На сколько ее хватит? А их дети? Или человечество просветлится настолько, что научится заворачивать краны, не сливать отходы в реки… и прочая, и прочая, и прочая?

И какое это будет человечество, если сейчас оно моется в душе, не думая о том, что хлорированная вода – медленный убийца? И не зная, что ежедневно, подышав в душе и ванной, организм получает в сто раз больше хлора, чем при питье. А все одиннадцать соединений хлора обладают канцерогенным и мутагенным действиями, но при этом никто не спешит менять способ дезинфекции воды.

Усилием воли остановила поток мазохистских рассуждений и грубо сказала себе: «Ты приехала отдыхать, вот и отдыхай!» Вспомнила, как учил ее шаманящий человек во время поездки на Байкал – закрыть глаза, расслабиться и «услышать» направление. А потом резко встать и побежать, пока слышишь.

Сначала не услышала никакого направления, а увидела картинку шелестящего Байкала. Увидела трубы Байкальского ЦБК, отравляющего воду, воздух и землю; горящие и вырубаемые леса в национальных парках; застроенные полосы бухты Песчаной; изуродованные турбазами берега Малого моря, гирлянды мусора в воде после туристов…

Заставила мозг выйти из режима «экологических агиток», расслабилась, вскочила и куда-то побежала, не анализируя маршрут, как велел шаманствующий. И к собственному изумлению, прибежала ровно на площадь трех церквей.

Там все дремало в дымке жары, а на лавке в тенечке громко храпел Андрей Николаев, утомленный старым городом и молодым итальянским вином.

Ольга растормошила его:

– Андрей, мы опоздаем на обед! Вы не помните, где ресторан?

– Я спал? – очень удивился он. – Представляешь, заблудился. Заколдованное место. И тут почти нет людей. Не у кого спросить! Райком закрыт. Все ушли на фронт. Я прилег на секунду…

– Пошли искать ресторан, а то умрем от обезвоживания!

Они углубились в массив домиков и по воплям фестивальцев нашли ресторан, в котором все уже съели первую закуску и хихикали на тему, где это уединились Волгина и Николаев.

А в проходном зале ресторана сидел Джакопо со свитой, недалеко от стола с огромным тортом лимонного цвета. Голубоглазый водила помахал Ольге рукой, как своей, и многозначительно указал на торт, мол, не пропусти эту штуку.

Торт и вправду был невероятный, пропитанный бергамотом. И когда дамы потребовали добавки, выяснилось, что оставшиеся куски уже упакованы в фольгу.

Лера сказала, что Джакопова свита везет эти куски детям и женам, потому что это знаменитый местный торт. Стало обидно, но голубоглазый, проходя мимо Ольги, подмигнул ей и сунул в руку упакованный в фольгу кусок торта.

И по его выражению лица она поняла, что это не сатисфакция за разводку в машине, а просто, в его понимании, «они уже подружились». Как говорится, чтобы подружиться на севере, надо спасти человеку жизнь, а на юге надо просто дать закурить.

Ольга села с куском торта в автобус, и он невероятно благоухал. До визита в бергамотный магазин она толком не понимала, что такое бергамот, и только там увидела, что это пахучий апельсин в форме груши. И узнала, что он растет в Индии, Китае, во влажных субтропиках Черноморского побережья Кавказа и в Калабрии. А назван в честь итальянского города Бергамо, где его начали культивировать и продавать бергамотовое масло.

Торт нестерпимо пах. Но было неудобно есть в одиночку. Ольга отдала торт Дине как гостинец в больницу Сулейманову. Или как утешение для Золотой Рыбки, поехавшей навещать его.

В автобусе долго молчали по причине страшного перегрева, переедания и перепития. Подняла тему Галя Упырева:

– Егор, не могу не сказать, лично я сгорела со стыда, когда вы с Андреем Николаевым устроили эту мерзость!

– Да мы пошутили, – замялся Егор, хотя было видно, что он протрезвел и ему неловко.