Его Высочество Ректор - Лючия фон Беренготт

И правильно сделала — спустя пару минут за моей спиной раздались непонятные звуки, которые кроме меня, из-за громкого звука фильма никто не услышал. Я незаметно встала и проскользнула в темноту за узкой дверью.

— Bitch, — злобно поприветствовал меня Ник.

— Сам такой, — парировала я. И снова вышла.

Где-то на середине фильма, на стопятьсотом повторе припева главной песни, в кладовке снова закопошились. На этот раз достаточно громко.

— Что это? — испугалась Ксюха, подавившись конфетой из празднично-розовой бомбоньерки.

— Мышь завелась, — коротко ответила я, зная, что подруга до смерти боится серых грызунов и теперь уж точно не сунется во временное убежище господина ректора. — Пойду шугану.

И снова нырнула в кладовку. Ник схватил меня, притянул к себе между вешалок и зашептал страстным, умоляющим голосом.

— Анжи, лапонька… Выключи это… Пожалуйста! Что угодно сделаю… Я так больше не могу, у меня сейчас уши отвалятся…

— Да ты что! — я сделала страшные глаза. — Там секс-символ России поет! Они мне башку оторвут, если сейчас выключу…

Он застонал и, действительно, несколько раз ударился затылком о стену.

В третий раз я заглянула в кладовку, испугавшись долгой и подозрительной тишины. А вдруг у Ника сердце слабое? А я ему российский секс-символ…

Опершись спиной о стену и далеко вытянув ноги, он сидел на перевернутой корзине для белья и держал в руке маленькую початую бутылку с виски.

— Несанкционированное хранение алкоголя, мисс Красновская, — сказал он подозрительно бодрым голосом, поднял бутылку, будто пил в мою честь, и отхлебнул.

А вот это плохо — если он тут напьется в одиночестве, ему точно станет на все наплевать. И страшно даже подумать, что будет, когда ему надоест тут сидеть… Или в туалет захочется.

Что ж, похоже, сеанс окончен, ваша милость.

Я развернулась, чтобы выйти и под каким-нибудь уважительным предлогом всех разогнать, как вдруг он поймал меня за пояс юбки и притянул к себе на колени.

— Что будем с вами делать, мисс Красновская? — жарко прошептал мне в ухо, обдавая спиртными парами… и полез рукой под юбку. — Выгонять… или захотите откупиться?

Да, похоже, надрался он уже порядочно.

— Пусти! — пискнула я, с ужасом понимая, что начинаю возбуждаться.

Собралась с мыслями и вывернулась из его рук.

— Куда пошла? — зарычал он, пытаясь схватить меня.

— Ненормальный, там три человека в комнате!

И тут, как назло, между песнями в фильме наступило затишье.

Быстро! Соображать быстро!

— А-а-а! — истошно завопила я и выбежала из кладовой, размахивая руками.

– Что, мышь? — запаниковала Ксюха, залезая с ногами на кровать.

— Хуже! Летучая мышь! Убегайте отсюда, я окно открою — может вылетит.

Летучих мышей Ксюха не просто боялась, а ненавидела до судорог в ногах. Да, и остальные, судя по всему, тоже. Подхватившись, девушки моментально выбежали из комнаты, захлопнув за собой дверь.

— Мне, п-полагаю, теперь ничего не остается, кроме как превратиться в эту самую летучую мышь… и вылететь отсюда через окно…

Тяжело опираясь о косяк, Ник стоял на пороге кладовки. Приложился еще пару раз к бутылке, икнул и подошел.

— Ты… сердишься на меня?.. — осторожно начала я, но не закончила — он наклонился и закрыл мне рот поцелуем.

Потом сунул мне в руки бутылку… и, действительно, полез в окно.

— Следующее наказание — привяжу тебя к стулу и заставлю прослушать все пластинки Синатры. — торжественно объявил он мне, обернувшись, и принялся спускаться по моей любимой ветви ползучей ивы.

На следующее утро, уже выбегая из комнаты, я столкнулась с Самойловой.

— Почему не поехала вчера? — без всяких интонаций в голосе поинтересовалась она.

— Занята была… — буркнула я, стараясь просочиться мимо ее грузной фигуры. — С твоим Майлсом встречусь сегодня.

— Очень. На это. Надеюсь, — отчеканила Самойлова.

Интересно, банкирских дочек с детства учат говорить, ставя ударение на каждом слове?

Я вздохнула.

— Слушай, Кать… хватит играть из себя прожжённого бандита. И так уже тошнит от этого твоего заводного блядунчика… и подмывает все рассказать… кое-кому. Я ведь совершеннолетняя, не забывай — в тюрьму ты всяко никого не посадишь.

Катька смотрела на меня, прищурившись.

— Ты смотри-ка… От Майлса ее тошнит. А у тебя, оказывается, серьезно все кое-с-кем…

— И? Что из того?

Усмехнувшись, Самойлова тряханула кудряшками.

— А то, что теперь я уверена, что тобой можно крутить, как мне заблагорассудиться. И ничего ты никому не расскажешь. Побоишься, что он выберет карьеру, а не тебя. Это я уже не говорю о том, какую огласку получит роман английского аристократа с русской студенточкой — которая на двадцать лет его моложе…

И, не обращая внимания на мою отвисшую челюсть, она сунула мне в руки сегодняшний номер Лондонского Джеральда и величественно уплыла по коридору.

Опустив глаза, я прочитала.

«Новый герцог Веллингтонский будет представлен прессе в ближайшую субботу на банкете у герцогини Девонширской в ее фамильной усадьбе…»

На фотографии под заголовком, Ник стоял в обнимку с какой-то престарелой дамой в вычурной шляпке и презрительно кривил губы.

* * *

Не став читать саму статью, я медленно вернулась в комнату. Опустилась на стул возле компа, удивляясь, почему полученная информация производит на меня такое впечатление. Вот, вроде бы я в курсе была, кто он, и что он, и все же… Одно дело знать, а другое — столкнуться с прямым доказательством нашего с Ником ярчайшего и неоспоримого мезальянса на страницах официальной прессы.

Реальность раскрылась передо мной во всей своей неприглядной красе, и, как я этого ни страшилась, необходимо было взглянуть ей в лицо.

Итак. Я по уши втюхалась в человека, который таких, как я… не то, что в жены — в официальные любовницы-то вряд ли возьмет.

Ведь, кто я, по сути, такая? Дочь разбогатевшей парикмахерши с сомнительным прошлым, выросла в неполной семье. Не англичанка ни каким боком, даже говорю по-английски с жутким акцентом. Не дай бог интервью придется давать — я ж Ника за пять минут десять раз опозорить успею. Вон с Меланьи Трамп все ржут, а она, между прочим, не за аристократом второго звена замужем, а за президентом Всея Америки.

Насчет возраста я не волновалась — это-то как раз пресса и любит. А вот то, что фотографий моих откровенных можно нарыть в интернете столько, что хватит на два Плейбоя… это плохо.