Never Fade Away - Барышников

Положа руку на сердце, соло не решился бы чисто по развернувшемуся адовому беспорядку — да что там, Ви, называй вещи своими именами, срач и есть срач, — вынести суждение о депрессии у хозяина дома. Тут вполне могла бы идти обыкновенная рокерская жизнь в ее стандартных рамках и проявлениях — херачили наркоту, еблись до потери пульса, бухали и творили. Реалистичной выглядела версия о том, что Евродин наоборот вполне себе получает от жизни кайф, а последующий пиздец просто не успели прибрать… Но почему-то наемник прямо-таки на уровне инстинктов ощущал прущие от окружающей картины какие-то удушающие отчаяние и безысходность. Возможно, это было отголосками оценки рокербоя с его более чутким восприятием.

Сам Ви вряд ли бы смог объяснить это адекватно, потому что ни хрена не знал, как ведут себя и что чувствуют люди, близкие к самоубийству. Мысли о суициде, несмотря на происходящую в его жизни периодическую хуйню, разросшуюся в последнее время до неимоверных масштабов, были от него максимально далеки, видимо, в силу стабильности натуры. Он всегда крепко стоял обеими ногами на земле и не склонен был ни к творческим порывам, ни к эмоциональным кризисам, ни к неясной эфемерной тоске. Достаточно проблемная жизнь в условиях хейвудских улиц с детства научила его двум основным принципам: если можешь решить — решай; не можешь решить — давай пока по съебам — в этом нет ничего постыдного, копи силы, упрямо возвращайся и решай, пока не порешали тебя самого. Рефлексию, бессилие и метания оставь тем, у кого на это есть время и лишние силы.

— Бля, кто вообще выбирал это штампованное говно? — продолжал с отвращением возмущаться кричащим шиком особняка Джонни, на этот раз доебавшись до монструозного фигурного стола, который наемник уже успел разглядеть во всех деталях. Привычно инстинктивно притормозив, Ви позволил рокеру осматриваться спокойно. Они срослись друг с другом настолько, что соло даже не приходилось сдерживать или одергивать себя, чтобы ненароком не уволочь за собой Сильверхенда, когда тот был в чем-либо заинтересован. Идеальная синхронизация, не требовавшая больше осмотрительности или напрягов. Они просто чувствовали друг друга. И это приносило такое же оглушительное ощущение наслаждения и правильности, как и то, что они испытывали, относительно физически сливаясь в единое целое.

Особое место занимали синглы SAMURAI, самого Евродина и, собственно, Сильверхенда. Четыре пластинки красовались прикрепленными к панорамному стеклу на явно любовно и специально выбранном месте — таком, чтобы их обнимал сзади красиво падающий приглушенный свет вечернего солнца. Тут, конечно же, завис уже сам Ви, заинтересованно разглядывая обложки винила: Never Fade Away. Blistering Love, Chippin'In, Second Conflict. Стоило ожидать, что рокербой сейчас снова лавинообразно изойдет на иронию и сарказм, но тот, как ни странно, смилостивился — проявился рядом с наемником, плечо к плечу, скрестив руки на груди и тоже рассматривая пластинки. Само собой, тут же выяснилось, что Керри выдумывал попсовые названия — хотя ничего попсового в названии Second Conflict Ви не увидел, что Blistering Love — говно, не стоящее не то, что интереса, но даже и памятного хранения. И, само собой, оказалось, что достойным внимания тут был только сингл Never Fade Away, по чистой случайности принадлежавший авторству самого Джонни.

— Этот я, наверное, люблю больше всех остальных, — указав на винил металлической рукой и склонив голову к плечу, рокер как-то задумчиво и словно невидяще пялился на сингл. Как будто сквозь него. И соло почти уже уронил язвительную фразу о том, что он, блять, вот нихуя не удивлен выбором автора, когда Сильверхенд внезапно перевел на него взгляд, и слова почему-то застряли у Ви в глотке. В карих необычного разреза глазах рокербоя плескалась какая-то невозможная серьезность, до острой болезненности. Кто поймет творческого человека в отношении к его произведениям? Возможно, трек этот для Джонни был особо выстраданным, близким и важным. Не отдупляя, чем вызвана строгость момента, наемник просто на всякий случай кивнул.

Некоторых приблуд, украшавших виллу, Ви просто-напросто не понимал, как ни пытался. Например, огромного портрета обнаженного Керри во весь рост, с мечом — или катаной, хуй разберешь, — блять, в руках. Ну зачем? Кому могло понравиться день за днем пялиться на самого себя, да еще и в таких внушительных размерах — от пола до потолка? Что это? Для чего? Крайняя степень самолюбования? Нет, посмотреть было на что — фигура у Евродина была отличной, тело безупречным. Но даже будучи идеалом, не станешь же круглосуточно всматриваться в зеркало? Не присутствуй рядом с ним рокер, а по совместительству когда-то лучший друг Евродина, соло, возможно, даже хохотнул бы, но пришлось героически сдержаться.

— Вау, — протянул саркастично сам лучший друг суперзвезды, оценивающе уставившись на высокохудожественную обнаженку. — Керри, как прекрасная бабочка, рождается из шелкового кокона SAMURAI.

Смотреть на произведение искусства с этой точки зрения Ви в голову не приходило. У ног обнаженного Евродина, и правда, наблюдались сброшенные самурайские доспехи. Так это было иносказание?

— Аллегория, мой маленький наемник, — усмехнувшись, Сильверхенд оставил изучение картины и двинулся, стуча каблуками казаков, к лестнице на второй этаж. Повинуясь все той же инстинктивной синхронизации, наемник последовал за ним.

На втором этаже обнаружились бар, бильярдная и спальня.

— Я бы сказал, единственная нужная вещь в этом доме, — утвердив одну ногу на столике в изножье, рокербой, склонившись и опершись предплечьями на колено, оценивающе оглядел дорогущую кровать, застеленную явно шелком. За панорамными окнами открывался отличный вид на холмы Норт-Оука. — Заценим?

— Че? — отвлекшись от изучения кубков за победу в боксерских матчах и спортивной снаряги, Ви обернулся.

— Спорю, что это будет пиздецки скользко, но мы справимся. В крайнем случае, наебнемся пару раз, — изогнув одну бровь над авиаторами, Джонни лыбился максимально сексуально и соблазнительно, как умел только он. От этой ухмылки у соло обычно моментально все внутри странно стекленело, выбивало все пробки, и мозг уходил на перезагрузку. Вот и сейчас по позвоночнику мучительно и восхитительно продрало ознобом, а тугой и колючий жар прокатился по солнечному сплетению, свернувшись в итоге внизу живота. И Ви чуть было не шагнул послушно к рокеру, потянувшись ладонями к его широким плечам, но остановила его от этого движения одна-единственная, но очень яркая мысль, даже сопровождаемая максимально доходчивой картинкой. Видимо, последняя, оставшаяся в критически опустевшем разуме.

— Знаешь, Джонни, когда твой чумба застанет у себя на постели одиноко и страстно извивающегося ебаната, трахающегося с невидимым ему призраком, жопу он прострелит не тебе. Так что нахуй. Если хочешь, можешь сам в одно лицо опробовать. Тебе-то ничего не