Неспящая - Наталия Шитова

— Дима, оставь её. И… уйди, пожалуйста. Совсем.

— Я не могу. Ты не должна быть одна сейчас. Я тихонько в уголке посижу…

Я вскочила, кинулась к нему, чуть ли не глаза выцарапывая:

— А ну вон пошёл! Вон из квартиры!.. Уйди, пока цел, в клочки порву!!!

Он испугался, конечно, но спокойно и твёрдо перехватил мои руки, развёл в стороны.

— Лада, нельзя так! Мы пытаемся тебе помочь!

— Спасибо за помощь. Убирайся по-хорошему, Баринов. Я теперь сама.

Он выпустил мои руки, и я сильно толкнула его в плечи.

Димка вышел в прихожую, подобрал с пола свою сумку и сунул ноги в туфли.

— Ты звони, если что. Сразу же звони. Я вернусь, или кто-то из ребят, — сказал Баринов, когда я выталкивала его на лестницу.

Я захлопнула за ним дверь.

Поставив телефон на зарядку, я через пару минут включила его. Мне сразу же пришло десятка три сообщений, зависших в пути за девять дней. В основном все приходились на последние четыре дня, и были они от ребят из дружины. С соболезнованиями. Я стёрла их, практически не читая. Одна была от Эрика: о том, что он всегда будет со мной, что бы ни произошло.

Первым делом я позвонила Карпенко.

Виталик тоже начал с соболезнований, и мне пришлось их выслушать. А потом я задала вопрос, который уже не имел никакого смысла, но мучил меня:

— Виталик, почему меня не разбудили?!

— Ты представляешь, чем чревато прерывание первого кокона, — вздохнул Карпенко. — Никому не хотелось, чтобы ты перекочевала прямиком в первую группу. Ну, и, вероятно, ребята не хотели причинять тебе ещё и физические страдания.

— «Вероятно»? Что значит «вероятно»?! Ты не в курсе, чего же хотели ребята?!

— Ты, наверное, не знаешь ещё… Я больше не начальник дружины, Лада. Меня сначала отстранили, через два дня после инцидента с Вероникой. Потом, после стремительного дисциплинарного разбирательства, уволили совсем, окончательно. Без права возвращения на службу.

— Кто же теперь начальник?!

— Марецкий.

Я даже не нашлась, что ответить.

— Для общего дела — это не худший вариант, — задумчиво проговорил Карпенко. — Но кое-кому с ним будет не сработаться. И боюсь, что практические исследования и наработки по ККМР его интересуют куда меньше, чем меня. Думаю, штабной подвал теперь станет тем, чем он когда-то задумывался: тюрьмой-передержкой.

— Что произошло с Максом?

— Когда это случилось, я был уже отстранён. Слышал, что его нашли на тротуаре у дома Никиты Корышева. На теле обнаружены множественные прижизненные травматические повреждения, но мне эксперт сказал, для жизни они были неопасны. Погиб он, судя по всему, упав с крыши. Подробностей расследования не знаю, мне теперь никто ничего не обязан сообщать.

Он ещё что-то говорил о том, что готов помочь, что понимает и сочувствует, но я промямлила неловкие слова благодарности и оборвала разговор.

Не успела я положить телефон, как он зазвонил у меня в руках.

— Лада, это Марецкий! Мои соболезнования… Мне очень жаль, что всё так получилось. Держись, пожалуйста!

— Да, Лёша. Да, спасибо.

— Как ты себя чувствуешь? Баринов очень встревожен…

— Лёш, я немного резко с ним обошлась, я виновата. Но мне сейчас и правда никто не нужен. Я справлюсь.

— Я подъеду сегодня к тебе чуть попозже, когда утрясу в штабе кое-какие формальности.

— Не утруждайся. Я сама.

— Дело не в том, сама ты или не сама, хочешь или не хочешь. Твой статус изменился, Лада, и теперь придётся привыкать ко многим неприятным и несвоевременным вещам, — сурово сказал Марецкий. — Поэтому никуда не выходи из дома. У меня к тебе серьёзный разговор.

Я отложила замолчавшую трубку.

Для меня прошло каких-то полчаса с того момента, как я уснула на коленях у Макса. За эти полчаса кто-то отнял у меня всё, чем я жила.

Мой статус изменился.

— Марецкий тебя предупредил, но ты всё-таки ушла? — уточнил Эрик глухим шёпотом.

Я кивнула.

— Зря. Не стоит копить дисциплинарные нарушения с самого начала.

— Да наплевать.

Мы с Эриком сидели на ободранной скамейке в больничном саду.

Дядя быстро поправлялся после операции, ему уже несколько дней как разрешили гулять и дышать свежим воздухом и скоро должны были выписать домой на амбулаторное лечение. Раны затягивались хорошо, но повреждённые связки напрягать было нельзя, чтобы не потерять голос окончательно, и Эрик шептал.

Он много чего нашептал мне, пока я глотала слёзы, сидя рядом с ним. Мой добрый заботливый Эрик, он очень за меня переживал.

— Тебе придётся переехать обратно, ко мне, — сказал он задумчиво.

— Ни к чему.

— Я оставлю полную опеку над тобой, независимо от того, какую группу тебе присвоят. Поэтому не бойся, ты не окажешься в интернате ни при каких обстоятельствах. Я буду отвечать за всё, что с тобой произойдёт. Я знаю, ты постараешься не подводить меня, но лучше, если ты будешь постоянно у меня на глазах.

— Эрик… Эрик, ты славный. Ты лучший дядюшка на свете. Но ты не заменишь мне Макса, поэтому не старайся. И не волнуйся так. Я справлюсь сама.

— Конечно, справишься. Я только немного помогу. И я никого не собираюсь заменять, у меня, как ты знаешь, особая сфера ответственности, — Эрик потрепал меня по плечу и притянул к себе.

— Ты слышал, что Марецкий собирается сделать с подвалом?

— Я постараюсь его переубедить.

— А если не выйдет?

Эрик помрачнел и пожал плечами:

— Поживём — увидим. Не знаю пока. Если уж смотреть в корень, я сам виноват во всём. Если я потеряю подвал, то это только моя вина. Ты мне сама же и говорила об этом там, в скорой. Всё случилось из-за Вероники. А Вероника — это моя ответственность от начала и до конца… Ты уверена, что она в надёжных руках?

— Да.

— Это хорошо. Спасибо тебе. Вот выпишут меня, я сразу же займусь этим.

Я посмотрела на его решительную физиономию.

— Эрик, кроме Вероники в подвале ещё дюжина народу, с которыми неизвестно что будет теперь.

Он взглянул виновато:

— Знаю. К счастью, там никому не грозят ни опасности, ни особые неприятности, если Марецкий пустит их по стандартной процедуре. Только, пожалуй, тот последний мальчик, которого ты тогда привезла. Он недавно вышел из кокона, и мне сказали, что он неплохо держался и вполне мог бы рассчитывать на третью группу. Но он несовершеннолетний, и его обязаны вернуть родителям или туда, куда укажут родители… то есть, туда, от чего ты его тогда спасла. Но его проще будет спрятать, он безопасен, его не будут так упорно искать. А вот Вероника…