Невозможность страсти - Алла Полянская

– Тогда тебе придётся либо вписаться в тему и, что вероятнее всего, потерять собственную башку, либо предоставить Райнину её собственной судьбе.

– О чём ты, чёрт возьми, говоришь?!

– Я о человеческом трафике говорю. – Пупсик налил себе кофе, отхлебнул и откинулся в кресле, спрятавшись в тень. – Не делай вид, что ты ничего не знаешь.

– Знаю. Просто не понимаю, как это может быть связано с Райниной.

Они оба замолчали, и Павел подумал, что они сейчас похожи на двух шахматистов, ведущих рисковую партию, где шансы примерно равны, игроки знают, что будет ничья, но ходы продумывают и осторожничают просто по привычке.

– К чёрту всё. – Пупсик поставил чашку на столик и подошёл к окну. – Игры разума какие-то. Паш, ты в курсе, что твоя знакомая ввязалась в историю с торговлей людьми?

– Я бы не назвал это «ввязалась».

– Значит, в курсе. – Пупсик в раздражении прошёлся по комнате. – Паш, ну ты же не дурак. И профессионал. Как ты мог позволить ей влипнуть в такое дерьмо?

– Я не позволял. Это случайно получилось.

– Не хочешь мне рассказать, что происходит? Кстати, кто тебе так вывеску подправил, с кошкой воевал или с Фредди Крюгером что-то не поделил?

– Смешно тебе… Тут много чего происходит, быстро не расскажешь.

– А у меня время есть. – Пупсик снова сел и налил себе остывшего кофе. – Давай расскажи. Помозгуем вместе, как быть. Не так много у меня друзей, чтоб позволить им совать пальцы в дверь.

Павел вздохнул – сегодня ему обязательно нужно к Ровене.

– У меня есть примерно час, потом мне надо поехать кое-куда. Расскажу, но обсудить не успеем.

– Идёт. Погоди, ещё кофе сварю.

* * *

Ровена никогда в жизни не болела. Нет, детские инфекции и разные вирусы случались, но чтобы лежать в больнице, чтобы лекарства, капельницы, чтобы встать никак и голова немытая неделю – этого не было никогда. Она терпела, пока могла, днём было ещё сносно, хотя какое там «сносно», когда всё болит, а вот ночи были похожи на душное одеяло, из-под которого не выбраться никак. И ночей Ровена боялась.

Правда, по ночам приходил Павел. Он рассказывал новости, что-то у неё спрашивал, или просто молчал, или терпел её капризы, но с ним ночи не казались такими невыносимыми. И когда она засыпала, измученная болью и своими печалями, он уходил – но не раньше.

Сегодня утром Ровену перевели из реанимации в палату. Конечно, отдельную, но больница есть больница. И хотя Валентин уверяет, что уже совсем скоро она поднимется и ей станет намного лучше, а потом и вовсе хорошо, Ровена ему не верит. Ей нестерпимо хочется в душ, это желание побеждает и боль, и здравый смысл, и невероятную тоску.

Конечно же, он её нашёл. Стоит в дверях, переминается с ноги на ногу, как большой медведь-гризли. В руках пакет и букет роз.

– Я тебе тут конфеток принёс.

– Спасибо.

– Мы с Тимофеем газонокосилку починили, работает теперь.

– Паша…

Он вскинулся. Никогда она его так не называла, всё больше с капризами да подковырками, и тут вот это – «Паша».

– Что, Рона? Что-то болит? Тебе хуже сделалось?

– Хуже, чем мне уже есть, быть не может. – Ровена снова прежняя. – Поставь цветы в вазу и сядь, есть разговор.

Павел оглянулся – на столике у окна стояла ваза с какими-то цветами. Он втиснул туда же принесённый букет и оглянулся на Ровену – верно ли сделал, то ли, что нужно? Она кивнула, и он вопросительно посмотрел на неё.

– Паш, мне очень надо в душ.

Такого он не ожидал. Он мгновенно прокрутил в голове все возможные варианты ответов и решения проблемы и не увидел ни одной приемлемой ниши, в которую смог бы спрятать свою беспомощность в данном вопросе. Он, планировавший сложные операции, раскрывавший заговоры и добывавший любую информацию, оказался беспомощным перед таким, казалось бы, будничным делом.

– Рона, даже если я найду душ, в чём я не уверен, как мы это осуществим, если ты не встаёшь и у тебя свежий рубец, который, я думаю, нельзя мочить.

– Так мне что, ждать, когда меня вымоют в морге? Я не уверена, что патологоанатом станет заморачиваться.

– Почему – в морге?

– Потому что если я сейчас же не вымою волосы, то умру, ясно?! А я хочу быть симпатичным трупом. С другой стороны, если я умру от того, что у меня немытая голова, я не буду симпатичным трупом. Замкнутый круг какой-то, видишь?

Павел в замешательстве смотрел на Ровену. Что-то нужно было предпринять прямо сейчас, потому что она ждёт, что он решит эту проблему, но решения он не видел.

– Найди душ и каталку. – Ровена, кажется, уже всё продумала. – Мне Ленка притащила шампунь и чистую пижаму. Отвезёшь меня в душ, потом обратно.

– А рана? А гипс?

– Там шов, ничего с ним не будет, перевяжешь потом, и всё. А гипс замотаем в пакет, ничего ему не сделается. Просто одной рукой мыться неудобно, поможешь мне.

– Я?!

– А кто? Тут никого больше нет.

– Я позову медсестру.

– Валька их так зашугал, что ни одна не согласится мне помочь, я уже пробовала. – Ровена презрительно хмыкнула. – Вот после душа – позовёшь, чтоб перевязала. И она тебя не сдаст, потому что Валька ей тогда так вломит, что она меня прозевала, – мало не покажется.

– Меня пускать сюда перестанут.

– Не перестанут, используй своё обаяние, Биг.

– А если кто-то зайдёт, а тебя нет?

– А мы из подушек и второго одеяла сделаем типа чучело, прикроем простынёй, и будет казаться, что я сплю, укрывшись с головой. Пустая кровать привлечёт внимание случайно проходящей медсестры или врача, а такое сооружение – нет.

Павел понимал, что Ровена уже всё продумала, но затея казалась ему сомнительной и опасной. Кто знает, можно ли это делать, не станет ли Ровене хуже, но она смотрела на него умоляющим взглядом, и он смирился с тем, что выбора у него нет.

– Ладно, подожди.

Павел выскользнул из палаты. В конце коридора он видел кресло на колёсах, там же должна быть душевая. Он решил не думать о том, как всё будет происходить, главное – осуществить саму операцию так, чтобы не заметил персонал отделения.

Душевая была заперта, и Павел, поковыряв замок, открыл её. В лицо ему пахнул запах дезинфекции и какого-то мыла. Олешко, посмотрев на пространство под душем, решил, что для кресла там места достаточно. Он прикрыл дверь душевой и, взявшись за ручки кресла, тихо покатил его к палате Ровены.

– Ну, вот видишь. Можешь ведь, когда захочешь.

Она попыталась подняться, но у неё плохо получилось. И только с помощью Павла смогла пересесть в кресло.

– В тумбочке пакет, в нём шампунь, полотенца и пижама, надо взять.