Коварный уклонист​ - Харитон Мамбурин

Но я всё равно тягал железо, резал животных, пил их кровь, делал несколько глотков самогона, а затем вновь шёл к тяжеленным железякам. Отупевший, разморенный, с кружащейся от тяжелого духа бойни головой. Еще, еще и еще. На всё время, что выделил доктор. Без сна, без нормальной еды, без перерыва. Кровь, алкоголь, наспех закинутая в рот полоска мяса только что забитого животного, вновь железки.

Через несколько дней я увижу Эскиольда. Вряд ли Ахиол написал ему письмо, в котором нет никаких координат для обратной связи. Я более чем уверен — есть. А если есть, то я найду способ связаться с бывшим начальством, а значит, узнаю, как там Элли и Эльма.

Вполне возможно, что узнаю нечто такое, что заставит меня сорваться с места. Бежать, плыть, лететь, ранить, допрашивать, убивать, прорываться, выживать… мстить.

Нужно быть готовым. Даже если ничего не будет, то всё равно усиление не пропадёт зря. Волна, что поднял Крюгер, набирает силу. Местные, те же маги и врачи, вовсе не горят желанием быть примерными гражданами, общество всей страны уже начало раскачку. Информация расходится кругами, недовольство обычных разумных зреет даже там, где нет агентов моего одноглазого приятеля. Скоро всё войдет в эндшпиль, а значит, каждая единица физических характеристик может увеличить разницу между жизнью и смертью.

А кроме того, хоть я и запрещал себе думать о такой мелочи, но меня просто жутко достало терять, бросать и менять оружие! Квадры были единственным, что точно останется со мной до смерти.

В себя меня привела сильная вспышка чужого страха. Она, внезапно возникнув на периферии зрения, привлекла внимание, заставила думать, анализировать, вспоминать. Кто это? Хозяин бойни. Почему этот бывший головорез смотрит на меня с таким ужасом? Кровь и грязь? Нет, я уже не раз передавал ему разделанные туши и ящики с внутренними органами в таком виде. Тогда в чем дело?

Ах да, сейчас я стоял, протирая очки, очищая их от налипшей дряни.

Он видел мои глаза. Неудачно вышло.

Сделать ничего не успеваю, да и не могу так быстро, как хотелось бы. Все мышцы «забиты» тысячами одинаковых движений, тело просто не может сообразить, что от него хотят. Но ничего делать не нужно, звероподобный человек падает набок, его конечности исходят мелкой дрожью, которая вскоре затихает, как и ходящий ходуном кадык. Кажется, мертв.

Тупо напоминаю себе, что дальше упражняться нельзя. Случилось нечто нехорошее. Место больше не годится ни для чего.

Уверенно режу еще одного барана, обреченно ждущего своей участи в небольшом загоне. Пью его кровь, много, сколько влезет. Вялая мысль в отупевшем черепе твердит, что мне срочно нужно прийти в себя. Восстановиться. Живительная теплая жидкость работает, приводя тело в идеальное состояние, но разум… я просто устал. Очень устал ментально. Балансировать на грани, терпеть боль, пить вонючий самогон, вновь и вновь себя опьяняя и загоняя.

Нужна передышка. Нет. Нужно прерваться. Всё закончено.

Борода, давно превратившаяся в нераспознаваемый кусок грязи и крови, где-то валяется, её не найти. Все остальное на месте, но требует стирки. Это можно устроить. Занимаюсь приведением себя в порядок, аккуратно задвинув труп владельца бойни в уголок. Попутно смотрю на часы. Надо же, опаздываю, уже где-то на три с четвертью часа.

Нужно ускориться.

Врач успевает так перенервничать из-за моего опоздания, что не обращает ни малейшего внимания ни на внешний вид, ни на гладкие щеки, ни на волосы парика, в которых грязи и сгустков крови столько, что их рыжий цвет не разобрать. А вот живая, здоровая и пышущая нетерпением Стелла — очень даже всё видит. И ей страшновато.

Пока идём, пока выходим вновь из города, пока кружим по полям, путая на всякий случай следы, молчим. «Надзирающий» висит над нами, оправдывая собственное название, а я примериваюсь, выбирая что и как поджигать.

— Кастор…, - робко спрашивает Стелла, произнося первые слова после того, как там, у больницы, она осеклась, увидев встречающего меня, — Как ты? Что с тобой?

— Мне очень нужно поспать, — спокойно отвечаю я ей, снимая с плеча рюкзак с остатками алкоголя, — Очень нужно. Подожди здесь, вот на этом холме. Никуда с него не уходи.

Затем стою, глядя на разгорающиеся дорожки огня, разбегающиеся по полю. Скоро они станут дымным и очень активным палом, который пойдет вот на тот симпатичный подлесок. Надеюсь, Михаил не спит. Теперь остается только ждать… ну и прятаться от тех, кто придёт проверить, почему вдруг тут загорелось.

Цеппелин уже опускается, нависая почти у нас над головой своим тяжелым темным брюхом, как мне приходит в голову удивленное «А сколько я успел поднять уровней?». Характеристику открывать не хочется, она большая, там много цифр. Легко запутаться. Открываю лог.

Даже сейчас, пьянея от вечернего свежего воздуха и начиная потихоньку отключаться, после трех с лишним суток непрерывного отупляющего мазохизма, пьянства и пожирания живых существ, я всё равно понимаю, что слегка перестарался. Это большой перебор, товарищ Магнус Криггс.

Слишком большой.

Ба-бах!

Грохот пистолетного выстрела болезненно ударил по ушам в замкнутом пространстве. Комнату тут же затянуло дымом от сгоревшего паршивого пороха, чей кислый запах заставил меня досадливо сморщиться.

— Ууу, сука…, - протянул высунувшийся Михаил Басх, и, перед тем как я хоть что-то успел сказать или сделать, спрятался назад, за металлическую дверь, оставляя в помещении лишь кисть руки с зажатым в ней пистолетом. И тут же начал опустошать в меня магазин!

Я еле успел закрыть лицо рукой. Загрохотали выстрелы, завизжали рикошеты в тесной комнатушке, тревожно заорала издалека, с места пилота, Стелла.

— Крюгер, мужеложец ты необразованный, иметь твою мать тремя Эскиольдами сложным курсом! — матом охарактеризовал я поведение придурочного революционера, — За что?! Больно-то как!

За дверью послышались звуки сменяемого магазина и обещание разноглазого продолжить экзекуцию. Если не за погнутый штурвал, от деформации которого он, Крюгер, чуть не обосрался, так за не менее погнутый унитаз, которым стало дико неудобно пользоваться. Мужчинам, разумеется. А мне каково было, когда я там случайно себе кое-что прищемил? Про раздавленные стаканы, порванные одеяла, сломанный компас и битые бутылки он, Михаил Басх, вообще молчит!

Моя вина, что и говорить. Зато пистолетные пули оставляют лишь синяки.

Результаты моей экспресс-тренировки радовали и огорчали. Повышение на 11 пунктов «квадры Титана» дало очень серьезный и во многом спорный эффект. Я не просто стал сильнее, выносливее и крепче на треть, само тело сильно изменилось, после того как я провёл почти сутки в глубоком сне. Объём мышц, размах плеч, твердость кожного покрова, даже сама масса моего не такого уж и крупного тела, всё изменилось в большую сторону. Нарушилась координация движений, мелкая моторика, стала тесной одежда, все предметы, кроме трофейной сабли, теперь казались чересчур хрупкими. Хуже всего было с пистолетами и винтовкой — навык стрельбы я мог смело записывать во временные потери, наравне с роскошью питания с помощью целых вилок и ложек. Про откровенно шарахающуюся от меня Стеллу, ранее не упускавшую ни одной возможности разделить, так сказать, ложе, и говорить не приходилось.