Сказание о Йосте Берлинге - Сельма Лагерлеф

– Йоста Берлинг! – торжественно произнес граф Хенрик Дона. – Поскольку графиня без всяких на то причин отказала вам в танце, я приказываю ей поцеловать вашу руку и попросить прощения!

– Но, дорогой граф. – Йоста с трудом заставил себя улыбнуться. – Нет такой руки, которую пристало бы целовать юной и прекрасной даме. Вчера моя рука была в крови убитого лося, ночью перепачкана сажей после драки с углежогами. Ваш суд, граф, был великодушным, мудрым и благородным. Я более чем удовлетворен. Поехали домой, Беренкройц!

Граф подбежал к двери и заступил ему дорогу:

– Нет, не уходите! Жена обязана слушаться мужа. Я хочу, чтобы она поняла, к чему ведет самовольство.

Йоста не знал, что делать. Графиня побледнела, губы ее задрожали.

– Делайте, как я сказал!

– Хенрик… я не могу.

– Можете, – сурово произнес граф. – Еще как можете. Но я прекрасно вижу, что вы задумали. Вы хотите заставить меня драться на дуэли с этим человеком. Только из-за каприза, что он вам не нравится. Что ж, если вы не хотите дать ему удовлетворение, придется это сделать мне. Женщинам нравится, когда мужчины погибают из-за них. Вы совершили скверный поступок и не хотите его исправить. Значит, это должен сделать я. Дуэль, любезная графиня. И через несколько часов вы увидите мой окровавленный труп.

Она посмотрела на него долгим взглядом, и у нее словно открылись глаза. Она впервые поняла, что представляет собой ее муж. Глупое, трусливое, тщеславное и жалкое существо. Ничтожество.

– Успокойтесь, – сказала она тихо и холодно. – Я выполню ваш приказ.

Но теперь настала очередь Йосты.

– Нет, графиня, вы не станете этого делать. Вы не станете целовать мою руку. Вы, невинное, беззащитное дитя, с такой чудесной, светлой душой! Я никогда больше к вам не приближусь, клянусь! Никогда! О, горе мне! Я несу с собой смерть и разрушение, я порчу все чистое и доброе, все, к чему ни прикоснусь. Вы не должны ко мне прикасаться, я боюсь вас, как огонь боится воды! Вы не станете это делать!

И он судорожно спрятал руки за спину.

– Не убивайтесь так, господин Берлинг, – тем же ледяным, невыразительным голосом сказала графиня. – Мне это безразлично. Я виновата перед вами, я прошу прощения и прошу позволить мне поцеловать вашу руку.

Йоста, по-прежнему держа руки за спиной, начал проталкиваться к двери.

– Если вы не примете извинений моей жены, я буду вынужден драться с вами, господин Берлинг, – сказал граф. – К тому же ее постигнет другое, куда более суровое наказание.

Графиня пожала плечами.

«Он спятил от трусости», – прошептала она про себя. А вслух сказала вот что:

– Пусть будет, как сказал мой муж. Вы же этого с самого начала хотели, господин Берлинг, – унизить меня и оскорбить.

– Я? Хотел вас унизить? Неужели вы и в самом деле так думаете? Ну, хорошо… единственный выход для меня – сделать так, чтобы вам нечего было целовать.

И с этими словами он, растолкав собравшихся, подбежал к камину и сунул руки в огонь. Кожа мгновенно покраснела, сморщилась, затрещали охваченные пламенем ногти. Но почти в ту же секунду ошеломленный Беренкройц схватил Йосту за шиворот и швырнул на пол. Йоста поднялся и сел на подставленный кем-то стул. Ему было стыдно за свой порыв. Она может подумать, что все это хвастовство и дурацкая бравада. Что за странная, театральная выходка – вокруг полно зевак, которые только и радуются неожиданному повороту дела.

Надо срочно уходить. Но не успел он подняться, как графиня подбежала к нему и упала на колени. Посмотрела на закопченные, багровые руки.

– Я поцелую ваши руки, – тихо сказала она. – Как только ожоги заживут, я поцелую ваши руки. Я поцелую ваши руки. – Она повторяла эти слова, и слезы градом катились на уже начавшие набухать белесые волдыри.

Для нее это стало настоящим откровением. Ее охватило незнакомое ей доселе блаженство. Неужели все еще может случаться такое на этой земле? Неужели кто-то может решиться на такое ради нее? Этот красавец, способный на все, неукротимый в делах и в словах… какая поэтическая душа, какие безумные, самоотверженные поступки! Герой, истинный герой, он создан из другого материала, чем остальные. Раб своих прихотей, минутных страстей, страстный и пугающий, но какая в нем сила, сила, не останавливающаяся ни перед чем, даже перед самопожертвованием.

Весь вечер ее терзала невыразимая тоска, она видела вокруг себя только трусость, жестокость и горе. Но теперь все забыто. Существование вновь обрело смысл для юной графини. Нет, серая богиня сумерек, далеко тебе до победы! Мир опять расцвел волшебными красками, сделался ярким и живым.

* * *

И той же ночью во флигеле пожилые кавалеры на все лады проклинали Йосту Берлинга.

Давно пора было спать, но он не давал им покоя. Они задернули шторы, погасили свечи – но где там! Он говорил и говорил, не закрывая рта.

Кавалеры узнали, какой ангел эта юная графиня, как он обожает ее, как он будет служить ей и поклоняться. Он даже рад, что другие женщины его предали, потому что теперь он может посвятить свою жизнь ей, юной графине, и только ей. Конечно, она презирает его, но это неважно, он будет счастлив лежать у ее ног, как собака.

– Все знают остров Лагён на нашем озере? Видели ли вы его с юга, где иссеченная временем скала отвесно поднимается из воды? А с севера, где остров плавно скользит к воде, где берега поросли роскошными вековыми елями? Где песчаные отмели поднимаются из воды причудливым рисунком? Где на вершине скалы до сих пор сохранились развалины старинной пиратской крепости?

Там, и только там построит он замок в честь юной графини, мраморный замок! Он вырубит в скале широкие лестницы, они будут вести прямо к морю, и к ним будут приставать корабли. В этом замке будут сияющие залы и высокие башни с золотыми шпилями. Это будет достойное обиталище для юной графини! Деревянная лачуга на мысе Борг недостойна этого ангела! Даже нога ее не должна ступать туда!

Он никак не мог остановиться. Кое-где за желтыми клетчатыми шторами уже послышался храп. Но те, кому не удавалось уснуть, проклинали последними словами Йосту Берлинга и его внезапное помешательство.

– О, люди! – обратился он к ним торжественно. – Что я вижу перед собой? Я вижу зеленую, прекрасную планету, покрытую либо творениями человека, либо руинами. Египетские пирамиды давят землю неслыханной тяжестью, Вавилонская башня пронзает небеса, вырастают замки и неприступные крепости. Но все, что построено людьми, рано или поздно обратится в прах. Все тщетно! Бросьте кельмы и кирки, разбейте кирпичные формы! Прилягте на траву, накройте голову фартуком каменщика и стройте светлые, воздушные замки мечты! Что делать душе вашей в корявых и недолговечных стенах из камня и обожженной глины? Стройте, стройте же вечный, неразрушимый замок сладостных видений и несбыточных снов!

И он, хохоча, отправился спать.