Конфуций и Вэнь - Георгий Георгиевич Батура

«дух верха». «Это и есть человек, который предстоит духу верха» – подумал он. Но ведь фактически, это является той «древней фотографией», на которой изображено чтение им самим захватывающей книги о Вэнь-ване. И вполне вероятно, что осознавая этот иероглиф, Конфуций видел в нем свой собственный «автопортрет»: где нарисован человек-жэнь – это он сам, Кун-цзы.

Бесспорно, что все то, что мы сейчас вообразили про Конфуция, возможно только в том случае, если человек сначала получает какое-то неожиданное для себя состояние (духовный опыт), – а затем долгие месяцы и годы тратит на то, чтобы найти объяснение этой загадке – тому, что́ с ним произошло. Конфуций нашел объяснение, читая Книгу стихов Ши цзин и изучая надписи на древней бронзе Раннего Чжоу. А такая возможность у него была, когда он – еще в молодые годы – заведовал поставкой жертвенных животных в Храм предков.

Ранее мы обещали нашему читателю, что при рассмотрении этого суждения познакомим его со стихотворением «Северный ветер» из сборника Ши цзин. С какой целью? – читатель поймет это сам после того, как ознакомится с переводом и объяснением этого стихотворения. Итак, даем «буквальное» прочтение этого стихотворения.

Песни царства Бэй. «Северный ветер/Духи севера» (I.II. 16)

Северный (бэй) ветер (фэн) – он (ци) [такой] холодный (лян).

Сыплет (юй) снег (сюэ) – он (ци) [такой] обильный (пан).

[Ты] благосклонен (хуй) и (эр) ласков (хао) ко мне (во).

Возьми (се) [меня] за руку (шоу), вместе (тун) отправимся в дальний путь (син).

Те (ци) [которые рядом] – призраки (сюй), они (ци) – коварные (се).

Издавна (цзи) спешили (цзи) [на помощь] только лишь (чжи) предки (цзу).

Северный (бэй) ветер (фэн) – он (ци) порывисто завывает (цзе).

Валит (юй) снег (сюэ) – он (ци) сыплет густой массой (фэй).

[Ты] благосклонен (хуй) и (эр) ласков (хао) ко мне (во).

Возьми (се) [меня] за руку (шоу), вместе (тун) отправимся в обратный путь (гуй).

Те (ци) [которые рядом] – призраки (сюй), они (ци) – коварные (се).

Издавна (цзи) спешили (цзи) [на помощь] только лишь (чжи) предки (цзу).

В поздний час (му) – [только] рыжие (чи) разбойничьи (фэй) лисы (ху).

В темноте (му) – [только] черные (хэй) подлые (фэй) во́роны (у).

[Ты] благосклонен (хуй) и (эр) ласков (хао) ко мне (во).

Возьми (се) [меня] за руку (шао), вместе (тун) [поспешим] на колеснице (чэ).

Те (ци) [которые рядом] – призраки (сюй), они (ци) – коварные (се).

Всегда (цзи) спешили (цзи) [на помощь] только лишь (чжи) предки (цзу).

Немного отвлекаясь от темы еще раз зададим себе вполне уместный в данном случае вопрос: при таком климате в древнем Китае, при таких метелях и снегах, разве логично вести речь о какой-то «татуировке»-Вэнь?

Для сравнения не можем удержаться от того, чтобы не дать читателю художественный перевод А. Штукина, – хотя бы только двух первых строк третьей строфы этого стихотворения:

Край этот страшный – рыжих лисиц сторона.

Призрак зловещий – воронов стая черна.

Для того чтобы читатель более «объемно» представил себе содержание этого прекрасного стихотворения, приведем словарные значения некоторых входящих в него иероглифов.

Сюй – «пустой», «полый», «ложный», «нереальный», «призрачный», «воображаемый».

Се – «злой», «дурной», «подлый», «низкий», «пагубный», «зловредный», «хитрый», «лукавый», «коварный», «ложный», «дьявольский», «нечистый».

Цзи – «издавна», «с самого начала», «исконно», «всегда», «уже», «вскоре».

Цзи – «срочный», «поспешный», «торопливый», «торопиться», «спешить».

Хуй – «доброта», «милость», «благосклонность», любовь», «доброе отношение», «сочувствие», «милостивый», «добрый», «мягкий», «благосклонный» (в иероглифе присутствует знак синь – «сердце»).

Хао – иероглиф представляет собой рисунок женщины и рисунок маленького сына рядом, – фактически это материнская любовь или то, что желает получить китаец от своей жены – сына. Означает он – «хорошо».

Попытаемся пояснить это стихотворение, – так, как понимал его читатель-аристократ во времена Раннего Чжоу. «Северный ветер» (также «Северные ветры»; показателя множественного числа в древнектитайском языке не было) – это, как мы уже объяснили раньше, – то же самое, что и «дух/духи Севера». Север – это всегда холод и одновременно – белый цвет снега, который для Китая, начиная от династии Шан-Инь и до настоящего времени, означал и означает цвет смерти. Местоимение ци используется в этом стихотворении в отношении ветра и снега, следовательно, и в пятой строке эти два ци тоже имеют отношение к коварным духам зла, которые препятствуют человеку встать на правильный Путь. В последней строфе присутствует иероглиф «колесница», следовательно, стихотворение произносится от лица очень богатого человека – аристократа.

Стихотворение является внутренним обращением человека, практикующего технику Жэнь, к тому «духу верха», который обозначен в рисунке иероглифа Жэнь его правым знаком шан («[дух/духи] верха»). Скорее всего, это дух Вэнь-вана или дух какого-то конкретного умершего родственника, получившего при жизни «статус-Вэнь».

В стихотворении рефреном повторяется мысль о том, что главному герою следует без промедления отправиться обратно в дальний путь, причем, эта мысль выражена в форме крещендо. Древние китайцы были уверены в том, что они пришли в наш мир из прекрасного (выражаясь современным языком, – райского), далекого «мира предков», и они стремились в этот мир снова вернуться. Автор стихотворения очень четко и осознанно различает между собой так называемых «призрачных» духов природы – конкретно духов Севера – и того реального для него духа предка (цзу), котрый принимает активное участие в подготовке к этому его возвращению и который – именно с этой целью! – транслирует ему «свыше» благодать Дэ.

Именно такого «друга» пэн и имеет в виду Конфуций, когда упоминает о нем в первом суждении Лунь юя. И словосочетание лао пэн (букв. «старый друг»), которое читатель встретит в одном из последующих суждений и которое непонятно комментаторам, – это и есть «древний пэн» из настоящего суждения. И вот теперь, после прочтения этого прекрасного стихотворения, выражение «возьми [меня] за руку» (или «возьмемся за руки») для читателя становится понятным.

«Не таков ли Цзюнь цзы?» – этими словами Конфуций завершает вступительное суждение ко всей Книге. И отсюда можно сделать вывод, что главной целью такого «зачина» является как бы первоначальное знакомство слушателя или введение такого слушателя в необычный для современников «мир Цзюнь цзы». Конфуций эскизно рисует то главное, что является самым характерным в облике этого человека. Откуда он взял весь этот фактический материал для своего «рисунка»? Ведь среди тех людей, которые его окружают, такого персонажа нет. Но если