Конфуций и Вэнь - Георгий Георгиевич Батура

Также, когда поститесь, не будьте унылы, как лицемеры; ибо они принимают на себя мрачные лица, чтобы показаться людям постящимися.

Речь в евангельском тексте и в Лунь юе идет о тех же самых духовных процессах: если человек действительно углубляется в самого себя, он никогда не будет иметь «человеколюбивую» физиономию. А подлинное Жэнь – это и есть углубление в самого себя, наподобие монашеского. Но такое свое состояние подлинный человек-Жэнь никогда не станет показывать людям. Когда этот человек пребывает в обществе, – он будет всячески скрывать свой внутренний мир от посторонних, стараясь ни в чем не отличаться от окружающих. И только молодые послушники-чернецы могут бегать по монастырскому двору с мрачным видом, оглядываясь по сторонам и нарочито теребя в руках четки на глазах сомлевших от такого благообразного зрелища полногрудых мирянок, пришедших в монастырский храм помолиться.

И при этом мы не можем представить себе нашего Серафима Саровского с вечно «приятной миной» на лице, и то же самое можно сказать о человеке, практикующем Жэнь. Но для человеколюбивого, причем, в подлинном смысле этого слова, как раз и характерно доброе и отзывчивое выражение лица. Данное высказывание Учителя Китая однозначно свидетельствует о том, что его ученики интуитивно воспринимали эту загадочную категорию Жэнь более правильно, чем, скажем, те же китайцы, но уже через 100 лет. Ученики прекрасно осознавали, что речь идет о духовных вещах, а отсюда – «суровый», «мрачный», «хмурый» вид такого человека.

Кстати сказать, Конфуций обличает здесь не только внешний вид и речи такого псевдо-Жэнь. Он очень точно подметил и еще одну черту людей подобного сорта. Они начинают «поучать» окружающих и знакомых особым «менторским тоном», не терпящем возражений, становясь, таким образом, как бы «начальниками». Вспомним тех мирских помощниц батюшек, которые следят в храме за подсвечниками и убирают свечные огарки. Они, эти женщины, всё «знают» лучше самих священников и готовы поучать божественным истинам любого. И если бы Сам Спаситель вдруг предстал перед ними в своем смиренном невзрачном виде, они бы и Его тоже стали учить евангельским заповедям. Это суждение косвенно свидетельствует о том, что Конфуций – это тонкий психолог человеческих душ.

Подытожим сказанное. Так почему же, все-таки, осуждается тот подвижнический «хмурый вид» человека, который действительно соответствует истинному состоянию Жэнь? Нет, не осуждается. Осуждаются те «виртуозные» и «начальственные» речи, которые, как правило, являются результатом начетничества и внешнего копирования: такой человек, как петух перед курицами, старается «показать себя» человеком-Жэнь и удовлетворить тем самым свои внутренние амбиции. Он старается имитировать человека-Жэнь.

Да, но для чего ему все это надо? Ведь человек-Жэнь не обладает ни богатством, ни знатностью. «Хамелеон» копирует истинного человека-Жэнь (а в идеале, – человека-Вэнь) вот почему. Как сказал «мандейский» Христос: «Из чрева его потекут реки воды живой» (Ин. 7:38). И это соответствует не только состоянию получения человеком благодати-харис, но и благодати-Дэ. Подлинный человек-Жэнь (а речь в данном случае идет только о тех, кто уже получил Дэ) непроизвольно и неожиданно для себя – когда его к этому вынуждают обстоятельства – начинает «вещать» какие-то совершенно мудрые вещи, и при этом все окружающие с удивлением и благоговением его слушают, даже против своей воли, настолько интересно и необычно он излагает (ну просто «мурашки» бегут по спине!). И это – истинное Жэнь. То есть подлинный человек-Жэнь приобретает среди людей такой авторитет, который невозможно приобрести никакими другими способами.

Но именно такой человек будет в прямом смысле слова стыдиться своего «хмурого» вида, если он находится в обществе. Он скорее прекратит практику Жэнь, т. е. накажет самого себя, но ни в коем случае не «смутит покой» тех людей, которые его окружают. Он просто не в состоянии – по своей внутренней природе – превозноситься над людьми. Главные черты его характера – скромность, совестливость и даже осуждаемая им самим застенчивость. И это – по той причине, что он видит во всех окружающих себя людях тысячи таких же огромных внутренних миров, который пребывает в нем самом. Более того, он как бы всегда подсознательно отдает себе отчет в том, что такие его действия, связанные с этим внутренним поиском правды, не приносят обществу «никакой пользы», как не приносит ее и всякий тунеядец, праздно унаваживающий землю. Человек-Жэнь обязательно будет честно исполнять свои житейские обязанности, а все свободное время отдавать этому скрытому поиску правды жизни.

Суждение 1.4

1.4. Цзен-цзы сказал (юэ): «В течение дня (жи) я (у) контролирую (син) сам (у) себя (шэнь) в трех (сань) [отношениях]. [Контроль первый: когда я] планирую (моу, т.ж. «строить планы», «размышлять», «договариваться») сделать [что-то] для (вэй) человека (жэнь, т.ж. «для людей»), [бываю ли я] не (бу) честным (чжун, т.ж. «чистосердечный», «искренний»)? [Второй: когда я] общаюсь с (юй цзяо) духовным другом (пэн ю), [бываю ли я] не (бу) искренним (синь, т.ж. «верность», «правдивость», «верить в [духов]»)? И [третий: ] не (бу) привыкаю (си, т.ж. «*повторить», «*сделать еще раз») [ли я к тому, что] передано (чуань, т.ж. «завещать», «оставлять в наследство») [нам Учителем]?».

В этом суждении – то же самое «крещендо» Ши цзина. Сначала Цзен-цзы рассуждает о любом «человеке со стороны», затем – о близком духовном друге и, наконец, – о почитаемом Учителе. Таковы звенья цепочки тех людей, по отношению к которым контролирует свои мысли и свое поведение ученик Конфуция. И мысли эти – совершенно различные. Они следуют в направлении от как бы более стороннего, внешнего – к близкому, внутреннему. В этом – прямая аналогия с уже рассмотренными нами стихами Ши цзин, что свидетельствует о том, что эта Книга действительно была «учебником» для многих учеников. Цзен-цзы – один из самых известных. Из суждения видно, что данное высказывание принадлежит к тому периоду, когда Конфуций уже ушел из жизни.

Для иероглифа моу здесь принят перевод «планировать», «договариваться», т. к. его радикалом является знак янь – «*договоренность», «говорить». В этом суждении иероглифы пэн и ю следуют друг за другом, причем, иероглиф ю – это и есть то подлинное древнее слово «друг», «приятель», «дружить», о котором мы упоминали во время рассмотрения суждения 1.1. Из этого можно сделать однозначный вывод, что в суждении 1.1 переводить знак пэн словом «друг» некорректно.

Любой исследователь Учения Конфуция должен быть благодарен судьбе за то, что дошедший до нас текст Лунь юй имеет достаточный объем. А иначе – при малом объеме – невозможно было бы определить смысл того или