Заклятие сатаны. Хроники текучего общества - Умберто Эко

Поэтому я считаю, что не будет вреда, если, обеспечив ученикам хорошее знание государственного языка, час в неделю отдать на изучение местного диалекта. Это будет полезно там, где дети все еще говорят на диалекте (смогут сравнивать лексику и синтаксис диалекта и итальянского языка), но, естественно, не исключены проблемы в какой-нибудь миланской школе, где большинство учащихся – китайцы или румыны. Сделайте это (факультативно) после школы, и, как знать, возможно, китайцам тоже понравится.

В Милане одно время продавал зажигалки чернокожий, такой черный, что чернее не бывает; он подходил к прохожим и на чистейшем миланском диалекте проклинал «понаехавших» с юга. Сукин сын, конечно, но дело свое знал.

Пролетарии всех стран, изучение языков сделает вас свободными!

В приложении к газете La Repubblica в минувшую субботу Анжело Акуаро и Марк Оже[277] по случаю выхода книги Фредерика Мартеля Mainstream (издательство Feltrinelli, 2010) обратились (учитывая новые формы глобализации культуры) к вопросу, к которому мы то и дело возвращаемся, но всегда с новых точек зрения: как определить, где проходит водораздел между Высокой и Низкой культурой?

Если молодому человеку, которому все равно, слушать Моцарта или этническую музыку, это деление может показаться странным, напомню, что тема будоражила умы в середине прошлого века и что Дуайт Макдональд[278] в прекрасном и очень элитарном эссе 1960 года («Масскульт и Мидкульт») выделил не два, а три уровня. Высокую культуру представляли, к примеру, Джойс, Пруст, Пикассо, а то, что называлось масскультом, включало в себя всякое голливудское барахло, от обложек Saturday Evening Post до рок-музыки (Макдональд был из тех интеллектуалов, которые не держат в доме телевизора, тогда как у людей, открытых новому, телевизор стоял на кухне).

Но именно Макдональд выделил третий уровень – мидкульт, культура среднего уровня, представленная развлекательной продукцией, которая заимствовала и стилемы авангарда в том числе, но по существу оставалась китчем. К продукции мидкульта Макдональд относил Альма-Тадему[279] и Ростана, а из современников причислял Сомерсета Моэма, позднего Хемингуэя, Торнтона Уайлдера и с большой вероятностью причислил бы множество книг, с успехом опубликованных издательством Adelphi, которое в один ряд с примерами культуры настолько высокой, что выше просто не бывает, ставит таких авторов, как Моэм, Шандор Мараи и несравненный Сименон (вероятно, Макдональд назвал бы мидкультом Сименона-не-Мегрэ и масскультом Сименона-Мегрэ).

Однако разделение культуры на массовую и элитарную не столь древнее, как можно подумать. Оже упоминает о церемонии похорон Гюго, в которой участвовали сотни тысяч людей (Гюго был мидкульт или высокая культура?), на трагедии Софокла приходили даже торговцы рыбой из Пирея, роман «Обрученные» Мандзони, едва появившись, разошелся во множестве пиратских изданий – несомненный знак популярности. И вспомним кузнеца, который коверкал стихи Данте и разозлил поэта, но вместе с тем показал, что его поэзия известна даже неграмотным[280].

Случалось, правда, что римляне уходили с комедий Теренция, чтобы посмотреть медведей, но и сегодня многие утонченные интеллектуалы предпочтут концерту футбольный матч. Дело в том, что различие между двумя (или тремя) культурами четко проявляется только тогда, когда исторический авангард ставит своей целью эпатаж мещанства и, следовательно, высоко ставит не-читаемость, сознательно не желает быть понятым.

Сохраняется ли разрыв в наши дни? Нет, потому что такие музыканты, как Берио или Пуссёр[281], весьма серьезно относятся к рок-музыке, а многие рок-певцы разбираются в классической музыке больше, чем нам кажется. Поп-арт смешал все уровни, нечитаемость в большей степени грозит сегодня изысканным комиксам, а музыка из спагетти-вестернов исполняется на концертах. Достаточно посмотреть программу ночного телеаукциона, где обычные, неутонченные телезрители (те, кто покупает картины по телевизору, явно не относятся к культурной элите) приобретают абстрактные полотна, про которые их родители сказали бы, что они написаны ослиным хвостом. Как говорит Оже: «Между культурой высокой и культурой массовой всегда есть скрытый обмен, и очень часто вторая подпитывается богатством первой» (а я бы добавил: «И наоборот»).

Возможно, сегодня различие уровней сместилось с их содержимого или с их художественной формы на способ употребления. Я хочу сказать, что водораздел уже не проходит между Бетховеном и Jingle bells. Бетховен в качестве рингтона в мобильном телефоне или мелодии в аэропорту (или в лифте) воспринимается рассеянно, как сказал бы Вальтер Беньямин[282], и, следовательно, становится (для тех, кто использует его так) очень похожим на рекламный мотивчик. И наоборот, какой-то джингл, написанный для рекламы моющего средства, может оказаться в центре внимания и получить высокую оценку за ритмические, мелодические или гармонические находки. Не предмет меняет восприятие – есть восприятие сосредоточенное и восприятие небрежное, и рассеянному взору (или слуху) вы можете предложить хоть Вагнера в качестве саундтрека для реалити-шоу «Последний герой». В то время как гурманы удалятся слушать «Не забывай моих слов» на старом виниле.