Богиня маленьких побед - Янник Гранек

– Я приготовлю вам венский шницель[66].

– А вот эта инициатива достойна всяческих похвал.

С побитым видом я вновь поплелась на кухню. А мне так хотелось впечатлить наших гостей!

Вернувшись с дымящимся подносом в руках, я увидела, что глаза профессора Эйнштейна чревоугодливо заблестели.

– Вы только взгляните, Паули! На австрийскую кухню ваша власть не распространяется!

Не дожидаясь от младшего товарища ответа, Альберт встал, чтобы мне помочь.

– Доктор говорит, что мне надо следить за питанием. Сердце начинает шалить.

– У меня тоже. Поэтому я соблюдаю строжайший режим.

– Гёдель, если вы и дальше будете обращать на все внимание, то вскоре станете прозрачным и начнете светиться.

– Я думал, вы вегетарианец, герр Эйнштейн.

– Господин Паули, я сумею воздать должное хозяйке этого дома! Просто потому, что хорошо воспитан.

Я щедро наполнила тарелки гостей, затем с натянутой улыбкой поставила перед мужем его белое мясо, которое готовила, не обваливая ни в муке, ни в сухарях.

– Муж не желает оценивать по достоинству мои кулинарные таланты.

– Гёдель, я старше вас. Доставьте мне удовольствие, подчиняйтесь вашей женушке!

Не поднимая глаз, Курт разрезал свою порцию на множество крошечных кусочков, большинство которых было обречено на забвение.

– Адель убьет меня своей кухней.

Гости озадаченно переглянулись.

– Немного капустного салата, господа?

Я дала им время набить животы и только после этого нарушила молчание. Мне хотелось комплиментов и разговоров – двух особых видов пищи, в которых я испытывала недостаток вот уже много лет.

– Герр Эйнштейн, я польщена принимать вас в своем доме!

– Ах! Еще одна почитательница!

– Курт напрочь отказывается объяснить мне суть ваших работ. Считает, что я не в состоянии их понять.

Муж сделал большие глаза. В том, что за моим столом сидит величайший гений XX века, я не видела ничего особенного. Я знала, что он совершенно не падок на лесть, но все равно придерживалась верного, проверенного метода: заставлять мужчин говорить либо о работе, либо об их спортивных достижениях. С нынешними гостями выбора у меня не было. Альберт весело посмотрел на меня. Затем ткнул в сторону Курта вилкой.

– Гёдель, это нечестно! Сколько раз мне приходилось излагать ваши идеи, потея и исходя кровью!

– Герр Эйнштейн, прошу простить мою супругу за нескромность. Порой она производит впечатление весьма взбалмошной особы. У нее нет никаких научных познаний, и она очень утомляет меня, пытаясь совать нос в наши дела.

– Но этот нос у нее само очарование! И принципы теории относительности Адель наверняка поймет быстрее, чем я – ее кухню.

Паули приподнял бровь, всем своим видом выражая сомнение:

– Некоторые сферы человеческого бытия не терпят упрощенного подхода.

Эйнштейн это возражение отмел кусочком телятины.

– Вы просите меня представить в образах специальную теорию относительности? Но ведь я к этому давно привык! И за тридцать лет довел до совершенства простой и четкий ответ.

Он выдержал театральную паузу, и двое его коллег на время оторвались от своих столовых приборов.

– Если вы оставите меня с глазу на глаз с Вольфгангом… это покажется мне вечностью. А вот если рядом будете вы, Адель, этот ужин пролетит так быстро, что покажется мне лишь кратким мгновением. Вот вам и относительность!

На этот раз молодой физик нескромно вздохнул.

Эйнштейн за это с силой хлопнул его по спине:

– Говоря по правде, моя маленькая хозяюшка, я мог бы объяснить вам теорию относительности простыми и всем понятными терминами. Но вам пришлось бы потратить не один год, чтобы освоить понятия, на которые она опирается.

Паули помассировал ушибленное плечо:

– В наши дни все и каждый претендуют на понимание теории относительности. Чрезмерная популяризация явно не идет науке на пользу.

– Не огорчайтесь, мой дорогой Цвайштейн[67]! Ваш черед еще наступит. В один прекрасный день вы тоже окажетесь в плотном кольце восторженных коллег женского пола. К славе готовы? Сможете объяснить свой принцип запрета[68] школьнику?

– Я попросту не стану этого делать, вот и все.

– Если вы не в состоянии объяснить ту или иную концепцию шестилетнему ребенку, значит сами до конца ее не понимаете.

– Вам нужно вновь влиться в ряды вегетарианцев, герр Эйнштейн. Чрезмерное потребление мяса ведет к заблуждениям.

– Я не прошу вас вникать в подробности, Паули. Мне остается лишь констатировать вашу полную неспособность молодого квантового волка перенести свои концепции на опыт, способный доказать их истинность, и обеспечить объективное представление реальности.

– С вашей стороны это коварство, герр Эйнштейн! Возможность свести ту или иную теорию к простым и понятным терминам никогда не считалась доказательством ее истинности.

– Поведение ваших элементарных частиц так же хаотично, как метания толпы женщин на распродаже в универмаге «Barney’s». Хотя представительницы прекрасного пола все же более предсказуемы. Я не вижу связности в этом винегрете из хитросплетения и случая. В моем понимании Господь проницателен, но не злобен.

– Его существование еще надо доказать.

– По этому поводу обратитесь к доктору Гёделю! Это его конек.

Курт сжал челюсти и оттолкнул от себя тарелку:

– У меня нет подобных амбиций. Не хочу, чтобы меня считали мистиком.

Паули собрал последние крохи с тарелки и бесшумно ее отодвинул. Все ждали ответного хода.

– Мой дорогой Эйнштейн, хозяйка этого дома не должна становиться заложницей наших с вами споров. Думаю, она простит, если я не стану ничего отвечать и не скрещу с вами клинки. До этого я еще не дорос.

– Полно вам, Паули. Скромность вам не к лицу!

В воздухе проступили очертания парившего над столом ангела со свинцовыми крыльями. Эйнштейн на лету сшиб его залпом своего артиллерийского смеха.