Украденный сон - Александра Маринина

Первое объяснение, пожалуй, придется отставить: на Петровкедумают, что Борис еще не вернулся в Москву. И потом, если бы Каменская узнала осодержании записки, в «Космос» явился бы не Борис, а она сама или кто-нибудь изее группы. А она вместо этого целый день проболталась в поликлинике, на работуне ходила и ни с кем из своих сотрудников в контакт не вступала. Судя по всему,если Карташов что-то и узнал, то дальше него информация пока не ушла. Из этогои следует исходить.

Арсен рассудил, что ситуация пока не особенно обостряется.

Раз Карташов не стал спрашивать в редакции адрес и телефонБондаренко, стало быть, не считает разговор с ним чрезвычайно важным и срочным,то есть не видит связи между редактором «Космоса» и смертью Вики. А коль так,горячку можно не пороть. Больше всего на свете Арсен не любил действоватьвторопях. Он был убежден, что при цейтноте решения принимаются неверные и дажеглупые. В юности он увлекался шахматами и очень прилично играл на уровне мастеровспорта.

Все это хорошо, но дядя Коля со своим мальчишкой… Как же онмог так проколоться? Мало того, что взял в команду слабака, не вынесшего побоевдилетанта-художника, но и позволил этому сопливому пацану обмануть себя, непочувствовал вранья, фальши, принял все за чистую монету. Интересно, как же всебыло на самом деле? Мальчишка сам признался, что пришел искать записку? Илихудожник затаился в темном углу и наблюдал за гостем, а когда тот нашел то, чтоискал, вышел из укрытия и начал бить парня?

Никак иначе Арсен не мог объяснить тот факт, что Карташоввдруг явился в редакцию к Бондаренко. Только через записку. А записка – толькочерез мальчишку. Надо немедленно сказать этому хреновому Черномору – дяде Коле,чтобы разобрался.

Что же касается художника, нужно посмотреть за ним на тотслучай, если он захочет вступить в контакт с МУРом. Арсен полагал, что хорошознает людей. То обстоятельство, что Борис сам пошел в редакцию, может бытьистолковано двояко. Либо он знает телефон только Каменской, которую весь деньне мог застать, поэтому он и пошел в редакцию сам. Либо он вообще не считаетнужным сообщать о «Космосе» ни Каменской, ни кому бы то ни было еще измилицейской братии. Вот и нужно посмотреть, не попытается ли он завтрасвязаться с Петровкой, точнее, с Каменской. Достаточно будет одного дня, чтобыразобраться в намерениях художника.

И еще одна успокоительная мысль пришла в голову Арсену. ЕслиКаменская пока ничего не знает, можно успеть поработать и со Смеляковым, и с Бондаренко.Лучше бы, конечно, обойтись без трупов. Слишком много смертей…

Андрей Чернышев подумал, что его силы и способности насегодняшнюю ночь иссякли. Сначала он подлизывался к жене Бондаренко иуговаривал сказать, где проводит время ее больной муж. Потом, уговорив жену иразыскав мужа в теплой, даже жаркой банной компании, Андрей изображал «своегопарня» и втирался в доверие к Бондаренко и его приятелям, в результате чего емуудалось вывести, вернее – вывезти незадачливого редактора из бани и даже обосноватьсяс ним вместе в пустой квартире, ключи от которой постоянно были у Чернышева.Потом он снова по телефону подлизывался к жене абсолютно пьяного Бондаренко,клянясь ей всем героическим прошлым и светлым будущим родной милиции, чтоСергей проведет ночь не у женщины, а под его, Андрея, неусыпным надзором, и чтоутром трезвый, как хрустальный бокал, муж будет на машине доставлен на роднуюкухню. Оставалось, как говорится в одесском анекдоте, уговорить Рокфеллера:сделать так, чтобы Бондаренко протрезвел, согласился ответить на вопросы иничего при этом не напутал.

Чернышев сперва надеялся обойтись «легкими» мерами: поилСергея крепким чаем и кофе, заставлял засовывать голову под холодную воду.Результат его усилий был, однако, каким-то однобоким: редактор все крепче иувереннее стоял на ногах, но взгляд его делался все более мутным, а речь –бессвязной. Время шло, утро было все ближе, а надежд на получение показаний всеменьше. Андрей злился, нервничал, потом впал в отчаяние. В момент, когдаотчаяние достигло пика, в нем словно щелкнул выключатель, осветив ситуациюдругим светом. «Представь себе, что перед тобой больная собака, – сказал самсебе Чернышев. – Ты же не будешь злиться на нее за то, что она болеет. Пьяныймужик – та же больная животина. Ему тоже плохо, а помочь сам себе он не может.И связно объяснить, что у него болит, тоже не может. Если бы Кирилл заболелсреди ночи, что бы ты сделал?»

Ответ пришел сам собой. Превозмогая отвращение, Андрейустановил редактора в устойчивую позу перед унитазом и засунул ему в глотку двапальца. Здесь же рядом предусмотрительно поставил пятилитровую банку со слабымраствором марганцовки, чередуя принудительную рвоту с насильственным питьем.Закончив неприятную процедуру, он положил Сергея на диван и открыл записнуюкнижку, где лежали заботливо вырезанные из газет объявления типа: «Вытрезвляюсрочно. Круглосуточно. Выезд на дом». Андрей поискал среди вырезок такие,которые, судя по номерам телефонов, давались «вытрезвителями», проживающимигде-то неподалеку. Он позвонил в два места, в одном из них договорился осрочном визите и, ожидая подмоги, принялся прикидывать, хватит ли у негоналичных денег, чтобы заплатить за услуги.

К утру редактор журнала «Космос» Сергей Бондаренко смогдостаточно связно изложить события двухмесячной давности. Когда Валька Косарь сгорящими глазами стал рассказывать о странной болезни, свалившейся на подружкуодного его знакомого, он, Сергей, сразу вспомнил, что где-то уже читал прочто-то очень похожее. Покопавшись в памяти, он припомнил детективную повесть,которую принес в редакцию пожилой мужчина, кажется, бывший следователь. Косарьпочему-то вдруг сделался очень серьезным и сказал, что надо докопаться доправды, потому что психиатрический диагноз – это не шутки, можно человеку всюжизнь искалечить, а он на самом деле абсолютно здоров.

– Сделаем так, – заявил он Сергею. – Ты поищи в своихредакционных залежах эту повесть, а я свяжусь со своим знакомым, дам ему твоикоординаты, чтобы вы могли встретиться. Идет?

– Ладно, – безразлично пожал плечами Бондаренко. Его небеспокоила болезнь чьей-то там подружки, и ему совсем не хотелось копаться вподвале среди редакционного хлама, старых бумаг и неиспользованных рукописей.

Графоманов нынче развелось – страшное дело. Раньше, призастое, такого не было. А теперь что ни месяц – то новая модная тема: топартия, то беспредел в исправительно-трудовых учреждениях, то гомосексуалисты,то путч, то коррупция, то похищение людей с целью продажи их внутреннихорганов… И каждая новая тема поднимала волну графоманов, которые считали, чтоим есть что сказать по данному вопросу. Рукописи поступали в редакции журналовнепрерывным потоком, но почти все они никуда не годились и после беглогопрочтения небрежно сваливались в подвалы или на чердаки.

Но отказать Вальке Косарю, закадычному другу, которыйстолько раз помогал ему, Сергей не мог. В тот же день он отправился в подвал ипредпринял добросовестную попытку найти рукопись, однако потерпел неудачу.