Сладкая горечь - Стефани Данлер

Нет, никаким Нью-Йорком семидесятых тут и не пахло, не было ни декадентства диско, ни мужчин в женской одежде, ни андрогиннсоти. Но как раз в том подвале с его полным отсутствием гламура я осознала, что поистине значима в рамках моего времени, что принадлежу вообще к какому-то времени. Некрасивые парни в слишком больших очках, девчонки в грязных меховых жилетках и высоких сапогах. Глубокие, недвижимые реки апатии и равнодушия, заставлявшие их заботиться больше о следующих десяти минутах, чем о следующих десяти годах. Они – наверное, теперь это были «мы» – хотели танцевальной музыки, которая резала бы как нож, ироничных текстов, случайно скатывавших в искренность, как сами они скатывались в искренность – случайно, но часто. От несуразной зеленой подсветки подпрыгивающие в пого-слэме подростки казались голыми и безобразными.

На Ариэль под свитером был малюсенький топ, подчеркивавший ее плоский живот, который выглядел в таком освещении синюшным. По переду тянулась надпись «Диско – для придурков», и я задумалась, а рискну ли сама надеть такой. Она была как конфетти, она словно бы была в разных частях зала одновременно. То и дело к ней кто-то подходил, целовал, кричал что-то на ухо. Анемичная блондинка поцеловала ее в губы, и у меня на глазах Ариэль ее укусила, потом зашипела. После она мне улыбнулась, и я прокричала:

– Меня ты не так целовала!

– Потому что ты детка, детка! – Она крутанулась на месте. – Круто?

– Круто! – проорала я в ответ.

Самоуничижительная, сентиментальная, саркастичная музыка, и я почувствовала себя свободной, словно бы сбросила корсет. Я буду танцевать ночь напролет.

Столпотворение притупило мою интуицию. А Джейк вдруг оказался совсем рядом со мной: это ему прыгнула в объятия Ариэль, это он, разговаривая с ней, отводил пряди волос с ее шеи. Интимность этого жеста меня удивила, но не настолько, как само его присутствие. Джейк в реальном мире! Ему же полагалось быть прикованным к ресторану, где я воображала его, когда у меня самой был выходной. Приложив руки воронкой ко рту, Аэриэль изливала ему что-то на ухо. Джейк же смотрел на меня и кивал. Я перестала танцевать. Взяв его за руку, она потянула его прочь, но перед тем он едва заметно снисходительно мне помахал. Он снова в городе!

И я знала, что он не уйдет, сегодня будет не как в прошлые ночи в ресторане или в «Парковке», когда, стоило мне повернуться спиной, как его засасывало в ночь. Ничего запланированного, ничего подстроенного. Это был самый обычный четверг, и мы с Джейком в одном месте. В крутом месте, куда ходят крутые люди! Напряжение спало, я снова начала танцевать и кричала музыкантам, потому что знала эту песню, это была моя песня, и я ощущала, откуда бьет заадреналиненная, фатальная энергия города. Из меня самой.

– А ты насквозь мокрая, – сказал он, когда я подошла за пивом. – Охрененно танцуешь.

– Ну да, – равнодушно откликнулась я. А ведь намеревалась кокетливо переспросить «Да ну?».

– Тащишься от них? – Он жестом указал на группу.

Я кивнула и пожала плечами – ловкий двусмысленный жест, который означал либо а) их переоценивают, или б) они боги. Во многом значение зависело от того, что думал сам Джейк.

– Ты что тут делаешь?

Он ответил мне таким же аморфным пожатием плеч и кивком. Словно говорил, я много где бываю. Мне хотелось спросить: «Где?»

– Ты сегодня был на работе? – Банально, но ничего другого мне в голову не пришло. Началась песня, и я повернулась к сцене.

– Пошли.

– Что?

– Пошли, говорю. Давай же, если будешь и дальше танцевать, покалечишь кого-нибудь. Или сама покалечишься.

– Пошли? – я приложила ладонь к уху. Я ведь услышала только, что он смотрел, как я танцую.

– Ари как-нибудь переживет. Она уже своих встретила.

– Своих? – прокричала я.

Он тряхнул головой, точно я безнадежная идиотка, коей я и была, глухой болванчик, старающийся его услышать, старающийся разглядеть татуировку у него на ключице. Темные очки он сдвинул на макушку, они удерживали курчавые волосы, – ни дать ни взять ученый, которого вытащили из лаборатории. Взяв сзади за шею, он развернул меня к выходу.

Снаружи громко капало, прозрачные иглы дождя кололи мне щеки, собирались кристаллами кварца на запястья, вспыхивали там, куда попадал свет. Дыхание у нас вырывалось холодными облачками.

– У тебя зонт есть?

– Я в них не верю, – бросил он через плечо.

Он подошел к своему байку, цепью прикованному к дереву. На сиденье был натянут пластиковый пакет.

– Но веришь в защиту сидушки своего байка?

Я почти его подловила. Почти вызвала смешок.

– Я и не знала, что можно выбирать, верить или не верить в зонты.

– Любая вера – выбор, – отрезал он.

Он повел свой байк, а я пошла рядом.

– Глубокомысленное замечание, Джейк. – Я постаралась вложить в ответ как можно больше сарказма, а про себя подумала: «А ты романтик».

Капли искрились в его курчавых волосах, на стеклах очков, на ушах. Внезапно я разом протрезвела, мне стало страшно.

– Едем в «Парковку»?

– Это единственный бар, где ты была?

– Э… нет. – Более или менее да.

– Я везу тебя обедать.

Он везет меня обедать! Я смотрела себе под ноги, пока меня не разобрал смех, а тогда пришлось прикрыть рот.

– Везу, – повторил он. – Ты что смеешься?

– Ты приглашаешь меня обедать?

– Ты что, чертов попугай? Перестань повторять все, что я говорю! – Но он не смог закончить. Его тоже разобрал смех.

– Я о-о-о-очень хочу, чтобы ты пригласил меня на обед, Джейк.

Головы опушены, ледяной дождь, сотрясаемся от смеха. Ничего веселого тут не было, но потребовалось время, чтобы все встало на свои места. А тогда мы отвели глаза, я уставилась на окна квартир на первом этаже. Я наткнулась на его байк.

Интересно, мы в ресторан пойдем? Все официанты получали ежемесячно ваучеры на определенную сумму, которую можно было либо тратить, либо копить. Я тоже буду такой получать, когда проработаю полных шесть месяцев. Так странно было видеть, как твои сослуживцы сидят у стойки. Они кутили как крезы на свои поддельные денежки, кочевряжились над меню, якшались с завсегдатаями, заказывали на всех бургундское. Мне стало страшно от одной мысли… Страшно взглянуть с другой стороны… С запозданием поползут тикеты бара… А я буду знать, что Шеф орет на кого-то из-за моих закусок… смотреть, как Говард или – боже упаси – Симона – просматривает с официанткой мой заказ… буду пить или говорить, не прожевав…

Но что, если Джейк откроет передо мной дверь? Что, если глаза хостес вспыхнут, когда она увидит его, а потом ее взгляд остановится на мне? Ее разочарование будет таким приятным. Я позволю Джейку сделать заказ. Я прямо-таки видела, как перед нами возникает блюдо устриц, как Ник ставит на стойку два «Негрони». Потом салат с анчоусами и эскариолем, о котором столько разговоров. Шеф скорее всего пришлет фуа-гра в торшоне с засахаренными кумкватами, Симона предложит к нему сотерн, она всегда приносит малые дегустационные бокалы на лучшие столы. Всякий раз, когда я буду вставать, подойдет бэк и будет заново сворачивать и поправлять мою салфетку, и Джейк будет выглядеть восхитительно расхристанным без своих «полосок», как богатый дегенерат, а я…