Черная кровь ноября - Яна Витт

даже не пытаясь вмешаться. Сердце ему принести? Чтобы он стал сильнее и сделал с людьми то, что попытался с Кристиной?

Киндеирн очень по-человечески глубоко вздохнул, откинул длинные светлые пряди за спину и шагнул к телу Вари. Присел на корточки, словно был не в золотой броне, а в удобной домашней одежде, и наклонился. В правой его руке поблескивал лоснящимися боками серый шар из дыма, ускользнувшего из Кристининой мамы.

Его он и опустил на шею Вари – а та откинула голову, открывая беззащитное горло.

Ирн отодвинулся.

Шар дрогнул, распадаясь на сизые волокна дыма, которые всосались в мертвое тело через приоткрытые губы – и Варю выгнуло, как одержимую.

Кристина вскрикнула и отскочила к столу.

Алексей шагнул к одному из людей в черном, взял предложенный пистолет. Он держал его двумя руками, еще не целился, но чувствовалось: любое неверное движение – и он откроет огонь.

Киндеирн обнажил ряд мелких острых зубов, то ли улыбаясь, то ли скалясь. Он сидел на корточках, ничуть не пугаясь того, что рядом выгибалось и распрямлялось в медленном, страшном ритме тело восемнадцатилетней девушки. Как будто он видел такое каждый день.

Когда-то.

Не сейчас.

Но видел.

Как грязь и тьма, которую он забрал, входит туда, где уже нет света души, и чувствует себя как дома. И начинает подминать все под себя – сморщивать кожу, расплавлять кости, выжигать лишнее, живое, мягкое.

Западают щеки, кожа обтягивает кости черепа, сгорают, будто в огне, волосы, оставляя крошечные пеньки, внутренности вытекают через все естественные отверстия, превращаясь в зловонную лужу на ковре.

Киндеирн поднялся со скучающим видом, огляделся – люди в комнате смотрели на бывшее тело Вари, которое изменялось все сильнее и сильнее. Вместо волос на голове выстреливали острые тонкие иглы, как у дикобраза. Вместо пальцев раскладывались многосуставные когти. Локти, колени, бедра, плечи стали резко-острыми, пронзительно худыми, ощерились шипами и колючками.

Не девушка – помесь дикобраза с морским ежом и пустынным кустарником, изломанным и ядовитым.

Глаза, занимавшие теперь половину лица, распахнулись в последнюю очередь.

Абсолютно черные и глянцевые, без белков и радужки.

Варя встретила взгляд своего короля, он кивнул, а она молниеносно метнулась к Вику, начертив на его теле четыре параллельных полосы, раскрывшихся алым.

Глаза.

Горло.

Живот.

Пах.

А потом свернулась в клубок, словно перекати-поле, – и оказалась возле мамы Кристины, так надежно устроившись у ее ног, что стало понятно – подруга будет теперь лучшей охранницей.

Кристина выдохнула замерзший в легких воздух, подхватила на ладонь пульсирующее сильным ритмом сердце и шагнула к Ирну.

Алексей метнулся ей наперерез.

– Стой, сука! – выплюнул ей в лицо. – Ты моя жена. Никуда ты не идешь. Этот мир мой, и у него есть законы. Ты их приняла, как и я. И я не трогал тебя до восемнадцати, а ты согласилась принадлежать мне. Пока ты человек, ты подчиняешься человеческим правилам. Как муж, я запрещаю тебе. Точка.

Киндеирн закатил глаза, скроил недовольную мордочку, исковеркав неземную красоту, и раздраженно щелкнул пальцами.

– Просто откажись, – сказал он. – Скажи, что не веришь во все это.

Кристина держала в ладонях чистый свет.

Больше ничего в мире не было важно. Но она чувствовала: так – неправильно. Все должно случиться иначе. Сердце должно биться на своем месте.

В груди.

Но ледяной взгляд Алексея отрезвлял.

– Я хочу, но… – Она не могла понять, что ей мешает.

Штамп в паспорте и тяжелый запах ладана в церкви? Она клялась – но это же только слова?

– Ты стала моей супругой перед Богом, – напомнил Алексей спокойно. – Ты ведь не будешь отрицать?

Вот почему он так обращался с ней в брачную ночь. Чтобы она не могла отступить от факта – брак свершился.

– Бога нет, – сообщил Киндеирн мелодичным голосом. – Есть только я. Бога придумали люди. Отрекись от него.

Радость вспыхнула на лице Алексея столь ярко, что у Кристины защемило в груди.

– Хочешь к нему? Ты же помнишь, что Господь говорил о том, кто назовет себя посланником Его? Взгляни! Он и есть дьявол!

Кристина посмотрела.

У дьявола были светлые, почти белые шелковые волосы, рассыпавшиеся по плечам, которые стали еще шире из-за окутавшей их золотой брони. У дьявола были зеленые глаза, цветом своим напоминавшие едва распустившиеся листья лип в раннем июне.

Дьявол был красив ангельской, невинной красотой – его мог рисовать Рафаэль, а изваять из мрамора Микеланджело.

– Нет, как-то неправильно… – прошептала она еле слышно.

– Именно! – обрадовался Алексей. – Клади обратно эту хрень и…

– Я хочу отказаться от нашего брака, – продолжала Кристина, сжимая сердце в пальцах и чувствуя его пульс – будто в руке ее прятался маленький зверек. – Ты урод и извращенец. Если ты за людей, я буду против.

– Серьезно? – с неприятием поразился муж. – Ты вообще мозгами-то своими куриными думаешь? Считаешь, он будет лучше? Нечеловеческая тварь? Да он уничтожит всех, только дай ему шанс! Ты совсем рехнулась, дура? – Алексей перехватил поудобнее пистолет, поднимая его к лицу, будто собирался позировать для афиши боевика.

Кристина взглянула на пальцы, лежащие на рукояти, вспомнила, что они делали с ней, и ее затошнило.

– Ты смерть. Он жизнь, – сказала она, прижимая ладонь к груди, откуда поднималась мутная волна. Было бы стыдно заблевать пол в номере в такой момент. – У меня нет сомнений.

– Ладно, посмотрим, что сделает он! – Алексей развернулся, перехватил ее поперек живота, зажал локтем горло и притиснул спиной к себе.

Приставил пистолет к виску Кристины и оскалился, глядя на Киндеирна:

– Ну что, эльфийская тварь, король дерьма? Давай посмотрим, насколько крепкие у тебя яйца. Если я ее шлепну, ты и ее превратишь в тварь? Или тебе все-таки нужно что-то человеческое? А?

– Сердце, – уронил Киндеирн, но глаза его были сощурены сильнее обычного, а из-под длинных ресниц полыхало зеленое пламя, выжигая все на своем пути. Кроме Алексея. Сжав губы, король фейри медленно и лениво процедил: – Мне нужно мое сердце.

– А моя шлюха уже не нужна? Крис, кинь ему сердечко.

Кристина распахнула глаза, глядя на Киндеирна в нелепой надежде, что это шутка, обман, тактический ход. Он ведь не оставит ее тут?

– Отдай мне сердце, Кристина. – Полыхающая зелень рвалась из глазниц, подчиняя волю благозвучному голосу.

Так правильно. Король знает лучше. Надо просто отдать сердце, себя и весь мир. Не желая ничего взамен. Ведь служить королю – уже счастье.

Но почему текут горячие слезы, обжигая солью уголки глаз?

– Сердце или сучка? – ухмыльнулся Алексей. – А ты настоящий мужик, не меняешь победу на бабу. Действительно – где мир,