Мой спаситель - Глиннис Кемпбелл

— Что говорил тот человек?

— Ох. — От усилия вспомнить что-либо еще мужчина наморщил лоб. — Что-то о пропавшей наследнице, девушке, что-то в этом роде.

Сомбра медленно выдохнул воздух сквозь стиснутые зубы. Это действительно были хорошие новости, даже лучше, чем он рассчитывал.

— А награду не предлагали? — без интереса спросил он.

— О да, была и награда, сэр, — мужчина резко выдохнул, когда Сомбра острием кинжала пощекотал его горло.

Сомбра фыркнул. Этот идиот, скорее всего, даже не помнит шла ли речь о награде. Вероятно, он был слишком занят тем, что резал кошельки, чтобы прислушиваться. Но если речь шла о пропавшем наследнике, то всегда предлагалась награда.

Теперь у Сомбры было то, что ему нужно. Кто-то где-то разыскивал Лине де Монфор, кто-то, желавший заплатить за ее возвращение. Он с трудом скрывал удовольствие. Он не только получит вознаграждение за возвращение пропавшей наследницы в родовое гнездо, но и отомстит Лине де Монфор, подменив ее какой-нибудь самозванкой, и месть его будет сладка.

— Могу я уйти, сэр? — робко спросил мошенник.

Сомбра взглянул на него. В своих грезах он позабыл о нем.

Он опустил руку в перчатке и сорвал свой кошель с пояса вора, а потом легким движением запястья перерезал ему горло и оставил того, захлебываясь собственной кровью, расставаться в темном переулке с последними мгновениями своей никчемной жизни.

Сомбра аккуратно вытер свой клинок из отличной толедской стали о накидку жертвы, сунул его в ножны и сдул пыль со своих кордобских перчаток. Все, что ему требовалось сейчас, это найти красивую зеленоглазую девушку с золотыми волосами, которая желает променять свой полуразвалившийся арендованный домик на место за главным столом в замке де Монфор. Возвращаясь в гостиницу, где лежал связанный Гарольд, он улыбался от восторга.

Лине услышала, как кто-то негромко скребется в дверь.

— Сэр, — прошептала какая-то женщина. — Сэр.

— Ага, — воскликнул цыган, широко улыбаясь, — это, должно быть, женщина, нуждающаяся в моих услугах.

Лине пожалела, что ей нечем бросить ему в голову.

Он приоткрыл дверь.

— В чем дело?

— Идут люди из магистрата. Они обыскивают все комнаты.

— Проклятье! — выкрикнул Дункан, с силой ударив кулаком в притолоку.

— У меня есть идея, — предложила женщина.

Лине не слушала дальше — это ее не касалось. Она ничего не сделала, а если люди из магистрата придут сюда, она сама сдастся им… Что, может, безопаснее…

— Лине! — резко бросил ей цыган. — Снимайте это платье! Нам нужно срочно уходить отсюда!

«Этот мужчина определенно сошел с ума».

— Это вы должны немедленно уходить отсюда, — заявила она. — Я буду ждать представителей власти. И я останусь одетой.

— Лине, послушайте, с людьми из магистрата идет и Эль Галло. Я не знаю почему. Зато знаю другое — для нас это может означать только новые неприятности.

— Неприятности для вас. А со мной все будет в порядке. Я Лине де Монфор, дочь лорда…

— Не имеет никакого значения, будь вы хоть дочерью самого царя Нептуна! — Его глаза метали молнии. — Нам нужно уходить. Быстрее!

— Но где мы будем…

— Быстрее! — он обеими руками вцепился в ворот ее куртки и рванул вниз, разорвав почти до пояса. Пока она стояла, открыв рот от удивления, женщина вошла в комнату в сопровождении двух молоденьких девушек с ярко раскрашенной дешевой одеждой в руках.

— Зеленое подойдет, — бросила женщина, окидывая ее опытным взором. — Ну, дорогуша…

Цыган уже рылся в груде одежды, пока не остановился на вышитой темно-коричневой накидке.

— Но это же скатерть для стола, — запротестовала женщина.

— Теперь это моя накидка, — заявил цыган, набрасывая ее на плечи.

Девушки попытались натянуть на Лине уродливое зеленое платье, но оно было слишком мало.

— Вам нужна вуаль, — сказала женщина цыгану. — Селеста, принеси мою лучшую вуаль сливового цвета, — и, внимательно посмотрев на Лине, добавила: — И еще одну для девушки, темно зеленую. — Она прищелкнула языком. — Ах, если бы у нас было больше времени, я бы выкрасила тебе волосы в темный цвет.

Лине неловко повела плечами в чересчур тесном платье. Святой Боже, неужели это ее грудь выпирает из разреза платья словно две пышные и перезрелые булки? Цыган завернулся в огромную скатерть, и женщина сколола ее у него на шее бронзовой брошкой. Вернулась Селеста и засуетилась вокруг Лине, накручивая и закалывая ее локоны в тугой узел, а потом надела сверху зеленую вуаль. Вторая девушка принялась затягивать тесемки у Лине на спине, не обращая внимания на ее протест. Наконец платье село на ней, как вторая кожа.

Но каким бы непристойным не был вид у Лине, когда переодевание было окончено, она была уверена, что не сможет выглядеть так абсурдно, как цыган. Импровизированная накидка небрежно свисала, едва прикрывая бедра, а ее расшитая цветами кайма резко контрастировала с огромными башмаками. Вуаль сливового цвета с желтой тесьмой, завязанной в узел, скрывала его лицо и волосы так, что голова мужчины напоминала огромную гроздь винограда на ветке. А когда он с серьезным видом обернулся к ней, чтобы спросить у нее, готова ли она, Лине, увидев его смуглое мужское лицо — его темные брови, резко очерченные скулы — под аккуратной кромкой вуали сливового цвета, не смогла удержаться и громко расхохоталась.

На улице было холодно и пустынно, когда они в компании еще не занятых проституток вышли из борделя. Где-то на скомканных простынях в постелях шлюх все еще храпели моряки. Купцы только начали потягиваться перед своими потрескивающими очагами, наполняя свои огромные животы едой.

С важным видом в сопровождении местных служителей закона вниз по улице направлялся Эль Галло, и внезапно Лине обрадовалась тому, что на ней наряд шлюхи. Служители порядка прошагали мимо на расстоянии вытянутой руки мимо женщин, которые, к ужасу Лине, намеренно стали привлекать их внимание, улюлюкая и выставляя на обозрение голые ноги. Но вскоре стало ясно, что их действия имели обратный эффект, — судейский чиновник что-то прорычал, приказывая им отойти в сторону. Они с цыганом прошли в буквальном смысле незамеченными в компании женщин легкого поведения.

Когда они вышли на окраину города, Лине изменила свое мнение об этих женщинах. Шлюхи, которых отец всегда клеймил как величайший грех, проклятый бич людей благородного происхождения, как высшее оскорбление Господа Бога, помогли ей. Без всякой награды, без какой-либо корысти. Просто по доброте душевной. Они дали ей одежду, а теперь еще и вручили цыгану головку сыра и каравай хлеба на дорогу. Они не соглашались принять вознаграждение за оказанную помощь, когда цыган запустил руку в кошель на поясе и принялся рыться там в поисках монет, которых, как она знала, там не было.