Дух Зверя. Книга первая. Путь Змея - Анна Кладова

увез за Хребет, чтоб он там ратному делу учился. Игнат тогда весьма опечалился, дружен был с ним очень, но все равно с моим батькой остался. Батька-то мой старше своих братьев… был.

— Что, неужто прям таки и выкупил? С чего бы это!

— А у меня бабушка была красавицей писаной… — тихим голосом произнесла Елань. — Она и к старости своей красоты не потеряла. А дядька мой весь в нее вышел. И имя у него красивое было — Даримир.

Олга молчала, с трудом вспоминая причину, побудившую ее задать этот неуместный вопрос. Какую роль в этой истории мог играть средний брат старосты, сгинувший десять лет назад? Да никакой.

— Даримир… хм, — Олга задумчиво поглядела на уснувшего Уголька. — А ну, девка, брысь отсюда! И приготовь-ка мясо свежее, да щей погуще. Для моего колдовства, — она усмехнулась реакции девушки, — мне понадобится немало сил.

На вторые сутки небо затянуло тучами. Олга, распустив мокрые волосы, сидела на крыльце старостихиной баньки, когда на землю упали первые капли дождя, вбивая мелкую земляную труху в окаменевшую за лето грязь. Затрепетали потревоженные непогодой листья старого клена, прижался к земле жухлый осот, а Змея с усталым равнодушием наблюдала, как веселый ветер пускал вдоль дороги пыльные ручейки, закручивая водовороты и вздымая сухие волны вверх, до человеческого роста. И не было сил подняться и уйти под крышу гостеприимного дома, лишь тупая ноющая боль внизу живота нарушала состояние полного бесчувствия, наступающего обычно после долгого труда. Тяжелые неповоротливые мысли медленно двигались в сознании, как жвачка во рту у сытой коровы. В эти мгновения затишья Змея спала, а Олга впервые за несколько лет ощутила покой и тишину вне и внутри себя. Она была почти счастлива…

Скрипнула дверь. Вися выскочил с ведрами, зачерпнул из дождевой бочки, вернулся в избу. Вслед за ним вышла мать — запереть кур в наново отстроенный птичник. Прохор не оставлял жену племянника в беде, помогал, чем мог.

Ближе к зиме соберутся всей деревней справить сиротам новую избу.

Елань, подоткнув рубаху, набрала с поленницы дров для печи, но так и замерла на пороге, глядя на Змею с раскрытым ртом, после чего встрепенулась, покраснев, и юркнула за дверь. Олга мысленно пожала плечами и нехотя повернула голову, услышав неловкие шаги Уголька за спиной. Тонкая шелковая рубаха, отданная Змеей больному, липла к розовой кожице, но, по крайней мере, не раздражала уязвимые места так, как льняная сорочка. Паренек пошатываясь, оперся о косяк, неловко отводя в сторону обожженную ногу, и взглянул на тучи.

— Пойдемте, Ольга, в хату… Небо сулит хороший дождь.

Змея нехотя поднялась и, взяв сына старосты под руку, побрела к двери.

Небо, сулившее дождь, разродилось настоящим ливнем. Благо, причитала старостиха, урожай собрали вовремя.

Олга сидела на своей лавке, подобрав ноги, и при свете масляной лампы мастерила лапти для малышей, стараясь не замечать странных взглядов, что бросала в ее сторону смущенная Елань. В конце концов Олга не выдержала, и когда девушка очередной раз украдкой поглядела на Змею, та в упор уставилась на нее и, не скрывая своего раздражения, спросила:

— Ну что?

Еланька вмиг обрела сходство со свеклою, уткнувшись лицом в свое рукоделие, и прошептала, не зная, куда деваться от стыда:

— Ты… ты… такая… красивая!

Лапоть выпал из рук.

— Чего?!

Но что девушка имела в виду, Змея узнать так и не успела. Сквозь шум дождя и раскаты грома она отчетливо услышала тревожное лошадиное ржание под окнами избы, и жалобный скулеж старого кобеля, сидящего в сенцах. Собака была напугана, и Змея четко ощущала, чем, а точнее, кем.

— Кого это к нам принесло на ночь глядя, — нахмурилась старостиха, откладывая веретено, и направляясь к двери.

— Нет, — Олга молниеносным движением преградила ей дорогу, чем немало испугала бедную женщину, — я думаю, не стоит… тебе, тетушка, идти… лучше я… Да, так лучше.

И она подскочила к двери как раз в тот момент, когда доски содрогнулись под первым ударом лошадиного копыта.

Куркат бешено вращал глазами, обдавая удила белой с кровью пеной, брыкался, дергая красивой головой и изгибая точеную шею в призывном ржании, просил о помощи. Он был ранен, как и всадник. Олга выскочила под дождь, подхватила падающего наездника, вытаскивая его из седла. Хозяйка, выглядывающая из-за ее спины, побледнела, подавшись назад, как только увидела, кого принесла нелегкая в родной дом.

— Нет, нет, нет! — закричала Елань, закрыв лицо руками, будто стараясь прогнать измучивший ее кошмар.

— Что нет?! — рявкнула Змея. — Дура, лошадь сведи в стойло… Не знаю, как! Поймай и сведи… Быстро!.. А ты, тетушка, воды принеси, не стой пнем.

— Не… не буду я ему помогать, — дрожащим от страха и слез голосом проговорила хозяйка, — убери эту тварь прочь из моего дома.

Змея молча подняла неподвижное тело на руки и вышла из избы.

В бане еще сохранилось тепло после купания Уголька. Подбросив дров в печь, Олга склонилась над Лисом, лежащим без сознания на полу в предбаннике. Две сквозные дыры в левом боку говорили о том, что в Рыжего стреляли из лука, либо арбалета; глубокая прореха на спине обозначала косой след сабли. Раны уже не кровоточили, но и закрываться не спешили. Змея сосредоточилась, отыскивая лиловые точки, и какого же было ее удивление, когда обнаружилось, что ни одно из слабых мест не задето. В полное недоумение ввело Ученицу и странное поведение духа: казалось, он спит где-то в глубине Лисьего тела либо покинул свой дом. Так или иначе, черно-синее облачко никаких внешних признаков жизни не подавало.

Олга аккуратно срезала приварившуюся на кровь рубашку и, уложив нелюдя на лавку, принялась смывать грязь, попутно скапливая жалкие остатки силы в ладонях. Но Лис не был бы Лисом, если бы не умудрялся даже в бессознательном состоянии делать гадости. Как только Олга протянула руку, он внезапно очнулся и — откуда только взялась эдакая сила! — словно клещами до хруста сжал запястье. Змея зашипела от боли, до крови прокусив побледневшие губы. И не столь страшна была железная хватка Рыжего, сколь разрывающая плечо и предплечье сила, не нашедшая выхода в самый последний момент. Правая часть тела вмиг онемела, и мышцы свело сильной судорогой. Ученица сползла на пол, не в силах выдернуть непослушную конечность из цепких пальцев жестокого Учителя, который в свою очередь не спешил отпускать ее.

— Я… тебя… предупреждал?.. Предупреждал.

Голос был сиплым: изможденному нелюдю тяжко давалось каждое слово. Олга заскулила, пытаясь левой рукой разжать пальцы нелюдя.

— А ты забыла? Это будет тебе уроком, глупая девка.