Судья и историк. Размышления на полях процесса Софри - Карло Гинзбург

5. Я отдалился от «Судьи и историка», но только в известной мере. Процессы, о которых писал Фридрих Адлер, были несопоставимо более трагичными, нежели суд, послуживший центральной темой моей книги. Впрочем, в обоих случаях аналитический инструментарий схож: читать материалы вопреки намерениям их создателей, указывать на их противоречия, чесать исторические свидетельства против шерсти.

Рецепция любого текста в значительной степени непредсказуема (характерный пример – то, как коллеги из общества «Мемориал» переосмыслили мою статью «Инквизитор как антрополог»). Я не рискну предполагать, как будет прочитан русский перевод «Судьи и историка»: тем не менее мне любопытно оценить книгу задним числом, из настоящего, т.е. из контекста, сильно отличающегося от той ситуации, в которой я ее писал. Сегодня публичное пространство захвачено новой реальностью – фейковыми новостями. Однако в каком смысле мы можем утверждать, что фейковые новости «реальны»? И, кроме того, в какой мере это явление действительно ново?

6. Я начну со статьи Роберта Мертона «Самоисполняющееся пророчество» (1948)99, редко упоминаемой в данном контексте. Мертон, один из самых известных социологов XX в., определил вводимое им понятие следующими словами: «Самоисполняющееся пророчество – это изначально ложное определение ситуации, вызывающее новое поведение, которое делает изначально ложное представление истинным. Кажущаяся обоснованность самоисполняющегося пророчества закрепляет заблуждение. Ведь пророк неизбежно будет приводить действительное развитие событий в качестве подтверждения своей изначальной правоты»100.

Подоплека этой ремарки станет яснее, если мы примем во внимание ряд биографических подробностей. Роберт Мертон был сыном еврейских эмигрантов из Восточной Европы и носил фамилию Школьник. Будучи подростком, он начал карьеру фокусника-любителя и решил сменить фамилию на Мерлин в честь средневекового волшебника (Мертон – это второй вариант). Имя Роберт также было данью памяти великого фокусника, на сей раз существовавшего в действительности, – Робер-Гудена (чью фамилию взял себе в качестве псевдонима Гарри Гудини, настоящее имя которого – Эрик Вейс)101. Эти анекдотические подробности вполне здесь уместны: Мертон мог смотреть на «самоисполняющееся пророчество, которое делает изначально ложное представление истинным» как на своеобразный магический трюк, который он стремился разоблачить. Можно вспомнить, что Гудини на последнем этапе своей карьеры получил известность как «охотник за мнимыми привидениями».

В конце статьи Мертон добавил ремарку, выделенную курсивом: «Самоисполняющееся пророчество, вследствие которого страхи становятся реальностью, действует только при отсутствии продуманного институционального контроля»102.

Сегодня, в эпоху интернета, эти размышления звучат очень знакомо. Я постараюсь развить следствия из предложенного Мертоном понятия «самоисполняющееся пророчество», двигаясь в разных направлениях, оглядываясь назад и смотря вперед. Таким образом я надеюсь пролить несколько неожиданный свет на представление о фейковых новостях и на практику их использования.

7. Две великие книги по истории, написанные в XX в., были посвящены событиям, которые сегодня мы сочли бы недостоверными: «Короли-чудотворцы» Марка Блока (1924; английское название – «The Royal Touch», «Прикосновение короля») и «Великий страх 1789 г.» Жоржа Лефевра (1932; английское название – «The Great Fear of 1789»). В то время и Блок, и Лефевр преподавали в Страсбурге, городе, ставшем в конце Первой мировой войны символом французской победы103.

В «Королях-чудотворцах»104 Блок анализировал, как гласил подзаголовок к книге, «представления о сверхъестественном характере королевской власти, распространенные преимущественно во Франции и Англии». Он подробно рассматривал свойство, которое приписывали законным королям в обеих странах, – исцелять мужчин и женщин, страдавших золотухой, болезнью, поражающей шейные железы. В качестве эпиграфа для своей книги Блок избрал одно высказывание из «Персидских писем» Монтескье – «ce roi est un grand magicien» («этот король великий волшебник»). Как объяснял Блок, слухи о сверхъестественной способности сознательно распространялись в Средние века как во Франции, так и в Англии для того, чтобы укрепить авторитет королевской власти. Последним французским королем, который прикасался к подданным, болевшим золотухой, был Карл X (в 1829 г.): эта деталь показывает, что множество людей в течение столетий считали магические способности королей подлинными.

Много лет назад я сформулировал мысль о связи между «Королями-чудотворцами» и опытом, полученным Блоком в то время, когда он в качестве солдата участвовал в Первой мировой войне, и описанным в его статье «Размышления о ложных слухах военного времени» («Réflexions sur les fausses nouvelles de la guerre», «Reflections on Fake War News», 1921). Блок интерпретировал магические способности королей исцелять людей, страдавших золотухой, как если бы они являлись колоссальными «fausses nouvelles», фейковыми новостями, сопоставимыми со стихийно возникавшими слухами, циркулировавшими затем в траншеях105.

8. Проанализированная Блоком целительная способность, приписывавшаяся французским и английским монархам, была выдуманной; антикрестьянский заговор французских аристократов, находящийся в центре внимания Жоржа Лефевра в его «Великом страхе 1789 г.», – это не-событие (non-event). Предполагаемая месть за взятие Бастилии никогда не имела места, однако слухи о ней порождали в сельской местности панику, ставшую поводом к целой серии актов подлинного насилия. «Огромное движение, вызванное к жизни ложными слухами», – замечал историк Франко Вентури, подчеркивая стремление Блока и Лефевра в духе Вольтера открыть истину106. Благодаря этой истории Лефевр изучил глубинные пласты крестьянского мировоззрения и определил, как крестьяне реагировали на волну паники в кризисный период на самом раннем этапе Великой французской революции. Можно вспомнить, что Мертон считал свою концепцию самоисполняющегося пророчества переработкой так называемой «теоремы Томаса» (сформулированной американским социологом Уильямом Томасом): «Если люди определяют ситуации как реальные, то они реальны в своих последствиях»107. Впрочем, сделанное Мертоном допущение, что первоначальное пророчество является осознанной ложью, подразумевает одно серьезное отличие от «теоремы Томаса».