Русская сила графа Соколова - Валентин Лавров

— Нет, пустое дело!

Соколов засмеялся:

— А у меня еще раз получится!

И он, с необыкновенным изяществом быстро и легко перебирая длинными сильными пальцами, поднял бутылку и даже ухитрился поставить ее себе на ладонь. И это лишь одной кистью!

Раздались дружные аплодисменты: Соколов вызывал не меньший интерес, чем Горький с Шаляпиным. На него глядели с восторгом, и фокус всем пришелся по душе.

Тут же за другими столиками стали пытаться повторить подобное. Все весело смеялись, где-то раздался звук бьющегося хрусталя — сорвавшаяся бутылка угодила на стол. Увы, все — без успеха!

Шаляпин был очень азартным человеком. Проигрывать он не любил. Спросил:

— Вы, граф, в карты играете?

— Если жизнь заставит, сыграю, почему бы и нет.

Шаляпин загорелся:

— Прекрасно, будем играть. Эй, человек, притащи нам игральные карты.

— Слушаюсь!

Через минуту на подносе несколько запечатанных колод были доставлены. Шаляпин разорвал облатку.

— В шестьдесят шесть?

Соколов отшутился:

— Хоть в семь сорок.

— По крупной?

— Как желаете, Федор Иванович! Только позвольте с колодой малость руки размять, а вам дать повод для размышлений.

— То есть?

— Вам какие карты сдать?

Шаляпин удивился:

— Что значит — какие? Какие придут.

Соколов хитро улыбнулся:

— Но наша фирма любезно выполняет любые пожелания клиента. Четыре короля вам душу согреют?

Он начал тасовать.

Шаляпин с любопытством следил за руками сыщика.

— Сначала я сниму! Положите колоду на стол.

— Вот это правильно. Всегда требуйте, чтоб игрок клал после тасовки колоду на стол. — Шутливо понизил голос. — Только вам, маэстро, сие никак не поможет.

— Это мы посмотрим! — Шаляпин тщательно разложил колоду на три стопки.

Соколов сложил их и стал раздавать. У певца глаза полезли на лоб.

— Ка-ак?! И впрямь четыре короля.

Соколов изобразил удивление:

— Вот как? Надо же, какое забавное совпадение. Может, еще раз испытаем фортуну? Желаете четырех дам? Ну, если очень хочется, можно даже пять.

— Не верю! — Шаляпин оторопело взирал на сыщика. — Это невозможно.

Соколов снова тщательно тасовал колоду.

— Вы не правы, Федор Иванович! Как говорит великий Горький, человек — это звучит гордо. А я добавлю — в человека надо верить. В его неограниченные возможности.

Горький усмехнулся и с еще большим интересом следил за действием, буркнув:

— Очень любопытно!

Сыщик вновь положил колоду на стол:

— Прошу, снимайте согласно собственному вкусу!

Шаляпин разделил карты на три кучки и сложил в одну.

Соколов, улыбаясь, продолжал:

— Следите за мной внимательней! Как говорят знатоки — ловкость рук и никакого мошенничества.

Певец и Горький уже ни на миг не отрывали взгляда от рук сыщика, Джунковский иронично улыбался. Ему уже были известны неограниченные возможности приятеля.

Соколов засучил рукав. Он демонстрировал полную открытость. С изяществом истинного артиста он раздал карты. Шаляпин раскрыл их и аж подпрыгнул от восторга:

— О, пять дам! Откуда две пиковые взялись?

Соколов невозмутимо отвечал:

— А вы хотели бубновые? И это можно… Глядите за моими руками внимательней!

Горький оторопело уставился на сыщика:

— Это невероятно, просто цирковой фокус! Ведь вы, граф, можете большой капитал с такими способностями заработать.

Соколов принял скромный вид:

— Предпочитаю зарабатывать другими способами!

Шаляпин поднял руки:

— Признаться, я люблю играть, не из-за денег, конечно, — ради азарта и победы. Только с вами, граф, играть не сяду.

Соколов соболезнующе воззрился на певца:

— Что такое, Федор Иванович? Никак я вас обидел? Шаляпин уклончиво отвечал:

— Расхотелось, и все тут. Во всяком случае, в старости вам, Аполлинарий Николаевич, скучно не будет — карты прекрасное развлечение.

Джунковский вздохнул:

— В старости, говорите? Если нам удастся дожить до нее… Время настает бурное.

Соколов поправил:

— Уже настало! — Повернулся к Шаляпину: — Еще один атлетический трюк хотите?

— С удовольствием!

Соколов забрал у лакея большой поднос, поставил его на ладонь, присел:

— Располагайтесь, Федор Иванович!

— Ну что вы еще удумали! — заворчал певец, однако уселся на поднос, левой рукой придерживаясь за голову сыщика.

— Тут главное — баланс держать, — подсказал Соколов, — а я, будьте уверены, не подкачаю.

В зале все поднялись, кругом сбились возле места атлетического представления.

Шаляпин был громадным и тяжелым. Соколов натужился. Ноги, привычные к высоким нагрузкам, стали разгибаться, рука пошла вверх: через несколько мгновений Шаляпин возвышался над залом. Соколов держал его уверенно, улыбался, а зал бурно аплодировал.

Принесли поросенка, покрытого аппетитной розовой корочкой.

Под поросенка с хреном выпили водки.

— Пусть новый, 1914 год будет счастливым!

Лишь Горький пил красные французские вина — со смаком, большими бокалами, до дна.

Ужин затянулся.

Пришла пора проститься.

Соколов и Джунковский раскланялись:

— Спасибо за приятный вечер и компанию! Нам завтра рано вставать…

Тепло попрощались с Шаляпиным, с восторгом глядевшим на сыщика.

Горький, дружески положив руку на плечо Соколова, пошел провожать его до раздевалки.

— Вот вы меня упрекаете, что я деньгами помогаю Ленину… Да, помогаю. Но почему? Ведь вся огромная Россия, купеческая, лабазная, живет мещанской сытостью и сытостью этой упивается, собой довольная. Надо ударить в набат, разбудить народ от вековой спячки: «Восстаньте, люди, ото сна! Иначе сказок про вас не расскажут, ни песен про вас не споют!» Революция встряхнет эту дремотную, коснеющую в серости массу, заставит шевелиться, подняться во весь гордый рост. Пусть, — он поднял вверх палец, — мир вздрогнет: русская революция скоро грядет! И лишь трусы стонут перед этой бурей. Но вам ли, граф, ее бояться? Вы, Аполлинарий Николаевич, замечательный образец русской силы. Редкий вы человек! Я ведь не сержусь на вас. Мне самому многое в большевиках не нравится: их свары, мелкое честолюбие, узость мышления. И все же Ленин — очень интересный человек, вот я и ставлю на него. А вас за талант люблю. Позвольте поцелую вас.