Тайна Эмили - Геза Шварц

– Присутствующий здесь вампир посоветовал мне не идти на поводу у страха. Поэтому я игнорирую его, так как он не помогает мне продвигаться вперёд. Тот же вампир, впрочем, довёл до моего сведения, что необходимо сохранять свои истинные чувства. В этом он является для меня хорошим примером.

Бальтазар вновь посмотрел вниз на огни города.

– Первая охота является большим шагом в развитии охотника, – серьёзно сказал он. – Ты впервые будешь сама действовать во внешнем мире и при этом подвергаться большой опасности. Ты покинула защищавшее тебя пространство, где до сих пор тренировалась. У тебя как у новичка повышается риск быть обнаруженной. И ты впервые вступишь в борьбу с теми, кто является целью твоей охоты, – с мертвецами, которые в свою очередь жаждут поймать тебя. Впервые с самого начала обучения, с самых первых тренировок ты действительно можешь что-то потерять, может, даже всё.

– Если это должно быть мотивационной речью, то тебе над ней надо ещё поработать, – заметила Эмили. – Или хочешь в последнюю секунду посеять во мне сомнения?

– Если мои слова заставляют тебя сомневаться, то нам лучше вернуться. Ты должна быть совершенно уверена, что действительно хочешь сделать этот шаг. Итак – ты готова? Тренировалась ты достаточно много.

И это соответствовало действительности. Эмили вспомнила, как училась в подвале Бальтазара чувствовать и распознавать следы мертвецов. Вампир сам добывал эти следы и заставлял Эмили вновь и вновь тренироваться, пока, наконец, пытаясь ввести её в заблуждение, не начать формировать мертвецов из темноты, которые воспринимались как настоящие выходцы из мира мёртвых. Как и призраки из его танца теней, они были не более чем иллюзией, но при этом быстрыми, как мысли. Сначала у Эмили не было никаких шансов даже приблизиться к ним. Но со временем она доросла до того уровня мастерства, что смогла выполнить и это задание. И сегодня она ещё ясно помнила свои чувства, когда впервые направила магию в такое тело. Оно обуглилось и превратилось в ошмётки, в золу, как сгоревшая бумага, и разлетелось по ветру… Точно так же, как и другие псевдо-мертвецы, против которых Эмили приходилось выступить до этого.

– Да, – сказала Эмили, – я готова.

После этого Бальтазар медленно вытянул над городом руку.

– Тогда найди след.

Эмили прислушалась к себе, как её учил вампир, и когда в её ладони вспыхнул золотой огонь, она почувствовала тишину там, где раньше ощущала сердцебиение. Эта тишина была прохладной. Стоило Эмили пропустить её через всё тело, как огонь в её ладони окрасился в белый цвет. Пламя быстро затрепетало на ветру. Эмили слегка подула на него, и язычок пламени соскользнул сначала с её пальцев, а затем побежал по куполу башни вниз. Крошечной тлеющей искоркой полетел он в город, словно был волком, начавшим вынюхивать след, и вскоре исчез в темноте.

Эмили стояла, затаив дыхание, взгляд её с таким напряжением был направлен в сторону города, что появилась боль в висках. И тут перед нею вспыхнула тонкая тлеющая линия, которая вела наискосок через площадь и в некотором отдалении исчезала в море домов. От неё ответвлялись бесчисленные бледные ветви. Сама линия была нежной, словно состояла из переливающихся ледяных цветов. Эмили подошла как можно ближе к краю – только бы не упасть! Этот след могли видеть только она и её учитель, стоявший рядом с нею. Они сделали свою магию зримой! Эмили охватило чувство невероятного счастья. Это и был он – след, по которому девочка-дух пойдёт сегодня ночью. След мертвеца, который только того и ждал, чтобы она, следуя ему, достигла цели и отправила мертвеца назад в его царство.

– Чего мы ещё ждём? – спросил Бальтазар.

Из-за того, что Эмили видела светящийся след, ей было трудно удержаться и не перевоплотиться сразу же в образ призрака, не слететь с башни напрямую. Но она заставила себя сохранять спокойствие. Во время тренировок девочка слишком часто на личном опыте убеждалась, какие последствия может иметь легкомыслие и чрезмерная самонадеянность при распределении сил. Поэтому она выбрала путь через кафедральный собор и, лишь спустившись на площадку перед собором, приняла облик призрака.

След вился перед нею, как серебристая полоса тумана. Эмили последовала по этой дорожке и вновь почувствовала тишину внутри себя. Долгое время она пугалась этой тишины. Раз за разом она терпела неудачу в танце теней из-за страха окунуться в эту тишину – до тех пор, пока Бальтазар не поговорил с нею об этом.

– Эта тишина – волшебница, – сказал ей вампир, – она говорит на всех языках, которые когда-либо звучали на земле, она знает обо всех слезах и мечтах этого мира. Её власть безгранична. Она не обвиняет, и всё-таки она – единственный судья, перед которым все действительно равны. Её поцелуй – бархатистая тьма, её дыхание – умиротворяющее спокойствие, и нет большего утешения, чем прохлада её объятий. Она – начало и конец. Нет большей волшебницы, чем эта тишина.

Эмили было непросто рассматривать смерть с такой точки зрения, ведь это она отделила девочку от прежней жизни. Она ещё слишком хорошо помнила, как пыталась перед первым заседанием у Мерлина размышлять о смерти. Но затем девочка-дух последовала за тишиной, которая нашёптывала у неё внутри её имя, и осознала, насколько прав был Бальтазар. Смерть несла в себе тот ужас, который Эмили всегда связывала с ней. Но она стала и её доверенным, позволившим ей увидеть потусторонний мир, стала и другом, напомнившим, какой бесценной была жизнь, стала и её путеводной звездой во тьме.

Когда Эмили скользила сквозь ночь, город растворился под её взглядом. Бальтазар тенью следовал за ней, она замечала его лишь краем глаза, так как всё её внимание было сосредоточено на следовой дорожке, которая вела её по площадям и улицам, пока не привела наконец в жилой квартал. Шум города стал тише. И в то же мгновение, когда они оставили за спиной светлые улицы, след стал резко холоднее.

Эмили перевоплотилась в невидимку и продолжила свой путь, теперь медленнее и ещё внимательнее, чем прежде. Плечо к плечу, они с Бальтазаром добрались до какого-то внутреннего двора со множеством закоулков. Темнота тут лишь слабо перемежалась со светом, падавшим из окон нескольких квартир, но глаза Эмили уже умели видеть сквозь тени. В одной из ниш этого двора она остановилась и стала пристально всматриваться в противоположный угол, где мрак был особенно непроницаемым. И там совершенно неподвижно, словно фигура из камня, стоял мертвец.

Мёртвые могли спать так же недолго, как и духи, к восстанавливающим сновидениям они тоже относились не слишком почтительно, поэтому вместо сна они часто впадали в разновидность комы и стояли где-нибудь в тёмных углах, как зомби с белыми глазными яблоками, и отдыхали от суеты и тягот живого мира. Всё это Эмили знала – теоретически. Но сейчас при виде мертвеца она всё-таки не смогла справиться с ознобом, который охватил всё её тело.

На вид это был молодой человек лет двадцати, одет он был в типичный для мёртвого чёрный костюм, который выглядел так, словно его сшили из крошечных лоскутков. Впалые щёки и бледный восковой цвет кожи можно было бы объяснить и болезнью. Но его неподвижность и горящие огнём глаза стирали всякую видимость того, что это человек. В нём больше не было жизни, это Эмили чувствовала всеми фибрами своего невидимого тела. Тут были только холод и тишина.