Свои-чужие - Энн Пэтчетт

Но если уж составлять список, существовала еще одна проблема, заслуживавшая упоминания, пусть Франни и отказывалась признавать ее: Франни не пила. И сколько бы она ни разубеждала Лео, в ее воздержании ему чудилось осуждение. Он замечал это, когда они сидели с друзьями, замечал, когда после ланча в городе она сразу направлялась к водительской двери, хотя выпил-то он всего три несчастных бокала пино-гри. Замечал, оставшись в одиночестве, когда она была на другом конце страны. Она рассказала ему, что давным-давно села за руль в нетрезвом виде и устроила аварию: вот с тех пор и не пьет. Лео несколько раз заговаривал об этом, но всякий раз остро ощущал, что его собеседница училась на юриста. Он, кстати, считал, что Франни очень много теряет, отказываясь закончить образование.

Он спросил ее как-то:

— Ты что, кого-то убила в той аварии?

— Нет.

— Покалечила? Переехала собаку?

— Не-а.

— Сама пострадала?

Она глубоко вздохнула и закрыла книгу, которую читала, — «Марш Радецкого» Йозефа Рота. Это он ей посоветовал.

— Давай оставим это, а?

— Ты алкоголичка?

Франни пожала плечами:

— Насколько я знаю, нет. Наверное, нет.

— Тогда почему ты просто не выпьешь со мной, не составишь компанию? Можешь выпивать дома. Я не попрошу тебя сесть за руль.

Она наклонилась и поцеловала его, поскольку считала, что это — наилучший способ прекратить спор.

— Напряги свой великий мозг, — мягко сказала она. — Ты можешь придумать повод для ссор получше.

Франни пошла в кухню и позвонила матери в Виргинию.

— На ужин рыба, — сказала она. — Ужин на четверых, осрамиться нельзя.

— В ресторан никак? — спросила мать.

— Скорей всего, никак. Оказывается, у нас тут «Отель Калифорния». Народ переступает порог и больше не хочет уходить. Я бы, наверное, тоже не хотела, если бы не мне пришлось готовить.

— Ты — и стряпня? — сказала мать.

— Знаю-знаю.

— В шкафы ее заглянула?

Франни рассмеялась в голос. Маме всегда удавалось ухватить самую суть дела.

— Бикини от Этро, целый набор шелковых платьиц на бретельках, куча длинных кашемировых свитеров — совершенно невесомые, и туфли, каких ты в жизни не видела. Она просто лилипутка. Ты не представляешь, какое все крохотное.

— А туфли какого размера?

— Седьмого.

Франни пыталась сунуть ногу в босоножку — несуразная Золушкина сестрица.

— Давай я приеду, помогу тебе с готовкой, — сказала мама.

Франни улыбнулась, вздохнула. У матери ножка была крошечная.

— Больше никаких гостей. Гости сейчас — главная беда.

— Я не гость. Я твоя мать, — весело возразила мама.

На мгновение Франни подумала, как было бы хорошо, если бы мама сидела вот тут, на другом конце дивана, с книжкой. Франни чаще всего ездила домой в Виргинию одна, а когда работала в баре в Чикаго, мать приезжала ее повидать. Несколько раз Лео и ее мать оказывались на одной территории и были друг с другом холодны и вежливы. Мать была моложе Лео. Она читала «Своих-чужих» и, хотя радовалась, что ей выпало стать врачом, обрадовалась бы еще больше, если бы вообще не попала в книгу. Беверли не верила, что Лео Поузен сделает ее дочь счастливой. Она сказала ему об этом в тот единственный раз, когда они выпивали вместе. И для полного отпускного счастья Франни и Лео не хватало только Беверли.

— Бога ради, — сказала Франни. — Просто помоги мне с рыбой.

Мать положила трубку рядом с телефоном и пошла за рецептом чаудера из «даров моря».

— Если хоть раз в жизни последуешь моим указаниям, успех будет оглушительный.

И — ох, как мама была права. Восторгам и похвалам конца не было. Эрик и Марисоль сказали, что и на Манхэттене лучше не накормят. Мать Франни продумала все — и салат с нектаринами, и сырное печенье строго определенного сорта — Франни была потрясена не меньше своих гостей. Но Лео опять не поехал с ней за покупками, и никто не пришел в кухню и не предложил нарезать сладкий перец, а когда она вышла на веранду сказать, что ужин готов, Эрик, погрузившийся в очередной смешной рассказ Чехова, поднял руку, прося не перебивать, пока он не дочитает, но дочитывал еще почти четверть часа, и Франни испереживалась из-за креветок, которым полагалось томиться всего три минуты. Под конец ужина все так и рассыпались в благодарностях Франни, а Эрик устроил целое представление, засучивая рукава голубой льняной рубашки, прежде чем собрать тарелки и поставить их в раковину, но на том все и закончилось.

Астрид, агент Лео, позвонила в субботу утром. Ее секретарь звонила в офис Эрика накануне совсем по другому делу и в процессе разговора выяснила, что Эрик у Лео в Амагансетте. У Астрид был дом в Саг-Харборе. Летом она приезжала туда в четверг вечером и возвращалась в город по понедельникам. Неужели не повидаются? Астрид сообщила, что они днем приедут в Амагансетт. «Они» — это она сама и один из ее авторов, подающий большие надежды молодой человек, который две недели гостил у Астрид, внося последнюю правку.

— Я дам тебе адрес, — покоряясь судьбе, сказал Лео.

— Вот еще, — ответила Астрид. — Все знают этот дом.

— Это Астрид?

На лице Эрика отразилось тихое отчаяние. Он трудился над кроссвордом в субботней газете. Он не побрился и бриться не желал.

— Она поставила меня перед фактом, — сказал Лео, хотя Астрид ему нравилась. Одно то, что Эрик ее не любил, служило доказательством ее высокого профессионализма.

— Прощай, ланч, — вздохнул Эрик.

Марисоль спустилась по лестнице в красном купальнике и широкополой шляпе.

— Я иду к бассейну, — сообщила она.

— Астрид приезжает, — сказал Эрик.

Марисоль остановилась и надела темные очки.

— Ну, она живет в Саг-Харборе. Вряд ли она здесь останется.

Франни съездила в Бриджхемптон и купила готовой еды к ланчу в несуразно дорогом магазине деликатесов, загрузила багажник, а потом, внезапно и совершенно ясно осознав, что никто не уедет, вернулась и купила все к обеду, расплатившись кредиткой Лео. Два приема пищи обошлись в чудовищную сумму. Когда Франни вернулась домой, там уже была Астрид с бледным молодым писателем по имени Джонас, жгучим брюнетом в желтых льняных штанах. Он съел вдвое больше, чем все они вместе взятые. Франни с грустью поняла, что на завтрашний ланч не останется ничего.

— Зачем переиздавать Чехова? — спросил молодой писатель у Эрика, накладывая себе на тарелку и куриную грудку с травами, и припущенного с лимоном лосося. — Почему не набраться смелости и не напечатать вместо этого кого-то из молодых русских авторов?

— Может быть, потому что у меня не русское издательство. — Эрик наполнил свой бокал, потом подлил вина Марисоль. — Да и русского я не знаю.