Крошка Доррит. Книга вторая - «Богатство» - Чарльз Диккенс

Покуда миссис Мердл путешествовала заграницей, мистер Мердл по-прежнему держал свой дом открытым для нескончаемогопотока гостей. Кое-кто из последних любезно взял на себя труд распоряжаться внем, как в своем собственном. Какая-нибудь очаровательная светская дамаговорила приятельнице: «Давайте в будущий четверг отобедаем у нашего милогоМердла. Кого бы нам пригласить?» И наш милый Мердл получал соответствующиеуказания; а потом, отсидев обед во главе стола, уныло бродил весь вечер изодной гостиной в другую, обращая на себя внимание разве только своей явнойнеприкаянностью среди праздничной толпы гостей.

Мажордом, этот жупел великого мужа, был так жесуров, как всегда. Он надзирал за обеденной церемонией в отсутствие Бюстаничуть не менее бдительно, чем в присутствии Бюста; и его взгляд действовал намистера Мердла, как взгляд василиска[24]. Человек непреклонного нрава, он непотерпел бы, чтобы на столе оказалось на одну бутылку вина или на одну унциюсеребра меньше, чем положено. Он не позволил бы дать обед, не соответствующийего рангу. Накрывая на стол, он заботился прежде всего о собственномдостоинстве. Он не возражал, чтобы гости ели то, что подавалось на стол, ноподавалось это исключительно для поддержания его престижа. Стоя у буфета, онвсем своим видом говорил; «Я принял на себя обязанность созерцать зрелище,представляющееся сейчас моему взгляду, а менее значительные зрелища я замечатьне намерен». Если он ощущал отсутствие за столом Бюста, то лишь потому, что этонекоторым образом нарушало его привычное самочувствие, как всякий, хотя бы ивременный непорядок. Точно так же он бы ощущал отсутствие на столе хрустальнойвазы или драгоценного серебряного ведерка для льда, отправленных временно нахранение в банк.

Мистер Мердл давал обед для Полипов. Приглашенбыл лорд Децимус, приглашен был мистер Тит Полип, приглашен был любезныймолодой Полип, а также вся парламентская камарилья Полипов, которая междусессиями разъезжала по стране, славословя своего предводителя. От этого обедамногое ожидалось. Мистер Мердл должен был заключить с Полипами союз. Ужесостоялись кое-какие переговоры деликатного свойства между ним и благороднымДецимусом — с обходительным молодым Полипом в роли посредника, — и мистер Мердлобещал Полипам положить на их чаши весов все свои немалые добродетели и всесвои немалые капиталы. Недоброжелатели усматривали тут какие-то махинации —должно быть исходя из того, что, если бы с помощью махинаций можно былозаручиться поддержкой самого Дьявола, Полипы не преминули бы сделать это — дляблага отечества, разумеется для блага отечества.

Миссис Мердл слала своему великолепномусупругу — который для непредубежденного ума олицетворял собою все британскоекупечество со времен Виттингтона[25] под слоем золота в три фута толщиной, —слала своему супругу из Рима письмо за письмом, настаивая на срочнойнеобходимости устроить Эдмунда Спарклера. Миссис Мердл ставила вопрос так:теперь или никогда, — и намекала, что, если Эдмунд именно сейчас получитхорошее место, это может весьма благоприятно отразиться на его будущей судьбе.Рассуждая об этом важнейшем предмете, миссис Мердл не употребляла никакихдругих наклонений, кроме повелительного, и никаких других времен, кроменастоящего. Под напором столь энергично спрягаемых глаголов тягучая кровь мистераМердла беспокойней побежала по жилам, а руки беспокойней задвигались поддлинными обшлагами.

В таком состоянии беспокойства мистер Мердлпригласил к себе мажордома и, упорно разглядывая носки его башмаков (взглянутьв грозный лик этого величественного сфинкса у него недоставало мужества),выразил свое желание дать обед для избранного общества, не слишкоммногочисленного, но избранного. Мажордом милостиво согласился взять на себязаботу о том, чтобы зрелище, которое ему предстояло созерцать, стоило как можнодороже; и вот назначенный день наступил.

Мистер Мердл стоял в одной из парадных комнату камина и грел спину в ожидании почетных гостей. Он почти никогда не разрешалсебе подобной вольности, если не был совсем один. В присутствии мажордома он быни за что не осмелился греться у камина. Случись сейчас этому наемному тиранузаглянуть в дверь, его хозяин тотчас же ухватил бы сам себя за руки, какполицейский вора, и стад бы прогуливаться перед камином взад и вперед илинесмело блуждать по комнате среди раззолоченной мебели. Проказливые тени,игравшие в прятки по углам, выскакивая, когда пламя разгоралось, и сноваисчезая, как только оно опадало, были единственными свидетелями его скромныхутех: да и эти свидетели казались ему лишними, судя по тому, как он беспокойноозирался.

Правая рука мистера Мердла была занятавечерней газетой, а вечерняя газета была занята мистером Мердлом. Егонеобыкновенная предприимчивость, его несказанное богатство, его чудо-банксоставляли сегодня главную пищу вечерней газеты. Чудо-банк, им задуманный, имоснованный и им возглавляемый, был последним предприятием, которым мистер Мердлпоразил мир. Но такова уж была природная скромность мистера Мердла, что на фоневсех своих блистательных достижений он гораздо больше походил на человека, укоторого описали имущество за долги, нежели на коммерческого Колосса, гордовзирающего со своей высоты на суденышки, стремящиеся промеж его ног вгостеприимную гавань обеденной залы.

И вот уж входят в бухту корабли! Любезныймолодой Полип прибыл раньше всех; впрочем, на лестнице его нагнал ЦветАдвокатуры, явившийся во всеоружии своего лорнета н своего выработанного дляприсяжных поклона. Цвет Адвокатуры был счастлив видеть любезного молодогоПолипа и высказал предположение, что предстоит заседание in banco[26](пользуясь термином, принятым у нас, у юристов), посвященное особо важномувопросу.

— Неужели? — откликнулся жизнерадостныймолодой Полип, чье имя, кстати сказать, было Фердинанд. — Какому же именно?

— Ну. ну, — улыбнулся Цвет Адвокатуры. — Ужесли вам это неизвестно, так мне и подавно. Ведь вы пребываете в святая святыххрама; я же лишь один из тех, кто толпится у ворот.

Цвет Адвокатуры умел быть в разговоре и легкими тяжеловесным, смотря по собеседнику. С Фердинандом Полипом он был простовоздушен. Умел он также быть скромным — по-своему — и даже проявлять склонностьк умалению собственных заслуг. Это была личность, сотканная из самыхразнообразных свойств; однако же в узоре ткани явственно выделялась одна нить.В каждом человеке Цвет Адвокатуры видел присяжного; а каждого присяжногоследовало любым способом расположить в свою пользу.