Крошка Доррит. Книга вторая - «Богатство» - Чарльз Диккенс

Так вот, это — довольно скудно меблированноепомещение, на самом верху довольно темной общей лестницы, и почти все оносостоит из большой неуютной комнаты, которая служит мистеру Гоуэну мастерской.Окна до половины заделаны, а на стенах рисунки углем и мелом — память о прежнихжильцах, и должно быть, за много лет! Часть комнаты отделена краснойдрапировкой, которая от пыли кажется скорее серой; это гостиная. Когда я впервый раз пришла туда, я застала миссис Гоуэн одну; она сидела, выронив из рукшитье, и смотрела на небо, синевшее в верхней части окна. Пожалуйста, неогорчайтесь, но я должна признаться, мне хотелось бы, чтобы вокруг нее былобольше воздуха, света, веселья, молодости.

Мистер Гоуэн пишет папин портрет (я, пожалуй,не догадалась бы, кто на нем изображен, если бы не присутствовала при сеансах),и благодаря этому счастливому обстоятельству мне теперь гораздо чаще удаетсявидеться с миссис Гоуэн. Она очень много бывает одна. Слишком много.

Рассказать Вам о моем втором посещении? Язашла к ней днем, часа в четыре или пять, воспользовавшись тем, что гуляла безпровожатых. Она обедала в полном одиночестве, если не считать старика,принесшего из харчевни обед на жаровне с горящими угольями. Он ей рассказывалдлиннейшую историю про каменную статую какого-то святого, которая помоглаизловить шайку разбойников, — хотел немножко развлечь ее, как он мне объяснилпотом, когда я уходила; у него, по его словам, «у самого дочка в ее годах,только не такая раскрасавица».

Я тут хочу вставить несколько слов о мистереГоуэне, прежде, чем досказать то немногое, что мне еще осталось. Не сомневаюсь,он отдает должное ее красоте, он гордится ею — ведь все кругом от нее ввосхищении, — и он любит ее, да, да, бесспорно любит, но на свой лад. Мне онпредставляется человеком холодным и склонным ко всему относиться снебрежностью; если и у Вас подобное же впечатление, стало быть, я права, думая,что она заслуживает лучшего. Если же Вы этого не находите, то я навернякаошибаюсь; ведь та, кого Вы, бывало, называли «мое бедное дитя», по-прежнемудоверяет Вашему уму и доброте больше, чем могла бы выразить словами, если быпопыталась. Но не бойтесь, я не стану и пытаться.

Из-за своего капризного и переменчивого нрава(так мне кажется, если, конечно, и Вы того же мнения) мистер Гоуэн очень маловремени уделяет своей профессии. В нем нет ни упорства, ни терпения, сегодня онберется за одно, а завтра за другое, и ему совершенно все равно, доведена лиработа до конца или брошена на середине. Слушая его разговоры с папой во времясеансов, я иногда думаю: может быть, он оттого не верит в других, что у негонет веры в себя? Так это или нет? Хотелось бы мне знать, что Вы скажете,прочитав эти строчки! Я так ясно вижу сейчас Ваше лицо и, кажется, даже слышуВаш голос, будто мы с Вами беседуем на Железном мосту.

Мистер Гоуэн много бывает в домах,составляющих здешнее высшее общество (хотя по нем не видно, чтобы ему там былоприятно или весело), — иногда один, иногда вместе с нею; впрочем, последнеевремя она выезжает очень мало. Я часто слышу разговоры о том, что она сделалаблестящую партию, выйдя за мистера Гоуэна, и странно, что это говорят дамы,которые, верно, не пожелали бы его в мужья ни для себя, ни для своих дочерей.Он также часто ездит за город, писать этюды; знакомых у него множество, и редкокакой званый вечер обходится без него. В довершение всего у мистера Гоуэна естьприятель, с которым он почти не расстается, ни дома, ни в гостях, хотяобращается с ним очень неровно и, во всяком случае, без дружеской теплоты. Ятвердо знаю, что она очень не любит этого приятеля (она сама говорила мне обэтом). Он и мне настолько отвратителен, что сейчас, когда он на некоторое времяуехал из Рима, у меня даже на душе легче стало. А у нее и подавно!

А теперь я хочу сказать Вам главное, ради чегои вела весь этот длинный рассказ с риском встревожить Вас больше, чем нужно.Она так верна и так преданна, так убеждена в том, что принадлежит ему навек поправу любви и долга, что Вы можете не сомневаться; до конца своих дней онабудет любить его, восхищаться им, хвалить его и скрывать все его недостатки.Мне кажется, она их скрывает и всегда будет скрывать даже от самой себя. Онаотдала ему свое сердце целиком и безвозвратно; и как бы он ни поступил, любовьее нерушима. Вы сами знаете это лучше меня, ведь Вы все знаете; но мне приятносказать Вам, какая у нее чудесная душа — нет таких похвал, которых она не былабы достойна.

Я ни разу не назвала ее по имени в этомписьме, а между тем мы теперь такие друзья, что с глазу на глаз всегда называемдруг друга по именам; но она меня зовет не тем именем, которое мне дано прикрещении, а тем, которое дали мне Вы. Когда она первый раз назвала меня «Эми»,я ей вкратце поведала свою историю и сказала, что Вы меня всегда звали КрошкойДоррит и что это имя для меня лучше всех. С тех пор и она зовет меня так.

Может быть, ее отец и мать еще не успелинаписать Вам о том, что у нее родился сын. Это произошло всего два дня назад,ровно через неделю после их приезда. Они не нарадуются на внука. Однако, раз ужя решила ничего не скрывать, скажу Вам, что, по-моему, отношения с мистеромГоуэном у них не ладятся: как видно, его насмешливая манера обращения кажетсяим обидной для их родительской любви. Вчера при мне мистер Миглз вдругпеременился в лице, встал и вышел из комнаты, словно опасаясь, что иначе неудержится и выскажет зятю всю правду в лицо. А между тем они такие добрые,внимательные и разумные родители, что мистеру Гоуэну не следовало бы доставлятьим огорчения. Не знаю, как он может быть таким черствым и нечутким.

Я сейчас перечитала все написанное, и мнесперва показалось, что слишком уж о многом я берусь судить и толковать, и менядаже взяло сомнение, стоит ли посылать это письмо. Но, пораздумав, яуспокоилась — Вы, я знаю, сразу поймете, что я только ради Вас старалась бытьнаблюдательной и подмечала (или думала, что подмечаю) то, что считала для Васинтересным. Можете не сомневаться в моих словах.

Теперь главное уже сказано, и осталосьнаписать совсем немного.

Мы все здоровы, а Фанни с каждым днемсовершенствуется во всех отношениях. Вы даже вообразить не можете, какая онадобрая, сколько труда кладет, чтобы и меня усовершенствовать немножко. Есть унее поклонник, который ездит за ней от самой Швейцарии — сперва в Венецию,затем сюда, а недавно он мне объявил по секрету, что намерен ездить за нейрешительно повсюду. Мне было очень неловко выслушивать подобные признания, ночто я могла поделать? Я не знала, как отвечать, и в конце концов сказала, что,по-моему, все это напрасно. Он не пара Фанни (этого я ему не говорила), она длянего чересчур умна и бойка. Но он твердил свое. У меня, разумеется, никакихпоклонников нет.