Час презрения - Анджей Сапковский

Черно-белый кот Кодрингера уселся на ближайшем заборчике. Вего желтых глазах плясало отражение пожара, превращающего дружественную ночь вжуткую пародию дня. Вокруг кричали: «Горит! Горит! Воры!» К дому сбегалисьлюди. Кот замер, глядя на них с удивлением и презрением. Эти глупцы явностремились туда, к огненному аду, из которого ему едва удалось выбраться.

Равнодушно отвернувшись, кот Кодрингера принялся вылизыватьлапку, вымазанную кровью.

Цири проснулась вся в поту, до боли стискивая рукамипростыню. Кругом стояла тишина и мягкий сумрак, словно кинжалом пронзенныйлучом лунного света.

Пожар. Огонь. Кровь. Кошмар… Не помню, ничего не помню…

Она глубоко вдохнула свежий ночной воздух. Ощущение духотыисчезло. Она знала почему.

Защитные заклинания больше не действовали.

Что-то случилось, подумала Цири, вскочила с кровати и быстрооделась. Прицепила кордик. Меча у нее не было, Йеннифэр отняла его и передалана хранение Лютику. Поэт уже наверняка спал, а в Локсии стояла тишина. Цириподумала было, не пойти ли и не разбудить, но тут почувствовала в ушах сильнуюпульсацию и шум крови.

Вливающаяся через окно струя лунного света превратилась вдорогу. На конце дороги, очень далеко, были двери. Двери раскрылись, в нихстояла Йеннифэр.

Иди.

За спиной чародейки раскрывались новые двери. Одна задругой. Бесконечное множество. Во мраке туманно проступали черные столбыколонн. А может, статуй. Я сплю, подумала Цири, сама не веря в это. Я сплю.Никакая это не дорога, это свет, полоса света. По ней невозможно идти.

Иди.

Цири пошла.

Если б не дурацкие принципы ведьмака, не его нежизненнаящепетильность, многие дальнейшие события протекали бы совершенно иначе. Многоевообще не случилось бы. И тогда история мира покатилась бы по-другому.

Но история мира покатилась так, как покатилась – иисключительной тому причиной был тот факт, что у ведьмака были принципы.Проснувшись утром и почувствовав потребность сделать то, что на его местесделал бы каждый, то есть выйти на балкончик и помочиться в цветочницу снастурциями, Геральт поступил иначе. Он был щепетилен и принципиален. Онтихонько оделся, не будя крепко спящую Йеннифэр, которая лежала неподвижно и,казалось, не дышала. Да, он оделся и вышел из комнатки в сад.

Банкет еще продолжался, но, судя по звукам, подходил кконцу. Алхимики бы сказали – это были следы банкета. В окнах бальной залы всееще горели огни, свет заливал атриум и клумбы с пионами. Поэтому ведьмак прошелнемного дальше, к самым густым кустам, и там загляделся на светлеющее небо, ужеразгорающееся на горизонте пурпурной полосой утренней зари.

Когда он неспешно возвращался, размышляя о важных проблемах,его медальон сильно дернулся. Ведьмак придержал его ладонью, чувствуяпронизывающую тело вибрацию. Было ясно – в Аретузе кто-то выкрикивалзаклинания. Геральт навострил уши и услышал приглушенные крики, грохот и гул,доносящиеся с галереи в левом крыле дворца.

Любой другой на его месте немедленно бы развернулся иотправился в противоположную сторону, сделав вид, будто ничего не слышал. Итогда история мира, возможно, покатилась бы иначе. Но ведьмак был щепетилен ипривык поступать в соответствии с дурацкими, нежизненными принципами.

Когда он вбежал на галерею, а затем в коридор, там уже шелбой. Несколько бандитов в серых куртках пытались заковать поваленного на пол невысокогоростом чародея. Операцией командовал Дийкстра, шеф разведки Визимира, короляРедании. Прежде чем Геральт успел что-либо предпринять, двое бандитов приперлиего к стене, а третий приставил к груди трехзубый наконечник корсеки.

На всех бандитах были медальоны с реданским орлом.

– Это называется «попал в дерьмо и не чирикай», –тихо пояснил Дийкстра, приближаясь. – А у тебя, ведьмак, похоже,врожденный талант попадать куда не надо. Стой спокойно и постарайся непривлекать к себе внимания.

Реданцы наконец осилили невысокого чародея и подняли его спола, держа за руки. Это был Артауд Терранова, член Капитула.

Позволявший видеть подробности свет источался из шара,висящего над головой Кейры Мец, чародейки, с которой Геральт вечером болтал набанкете. Он едва узнал ее – она сменила воздушный гипюр на строгий мужскойнаряд, а на боку у нее висел кинжал.

– Заковать его! – кратко приказала она. В ее рукезвякнули наручники, изготовленные из голубоватого металла.

– Не смей! – крикнул Терранова. – Не смей,Мец! Я – член Капитула.

– Был. Теперь ты обыкновенный предатель. И поступят стобой как с предателем. Обыкновенным.

– А ты – паршивая, продажная девка, которая…

Кейра отступила на шаг, развернулась в бедрах и изо всейсилы ударила его кулаком по лицу. Голова чародея отлетела назад, и на какое-томгновение Геральту показалось, что она вот-вот оторвется от туловища. Террановаобмяк в руках державших его людей, из носа и рта потекла кровь. Второй разчародейка не ударила, хотя уже занесла руку. Ведьмак заметил латунный высверккастета на ее пальцах. И не удивился. Кейра была щупловата, такой удар не могбыть нанесен голой рукой.

Он не пошевелился. Бандиты держали его крепко, а остриякорсеки продолжали упираться в грудь. Неизвестно, кстати, стал ли бы оншевелиться, если б был свободен, да и знал ли бы, как поступить.

Реданцы защелкнули наручники на вывернутых за спину рукахчародея. Терранова закричал, задергался, согнулся, захрипел в позыве рвоты.Геральт уже понял, из чего сделаны наручники. Это был сплав железа и двимерита,редкого минерала, обладающего свойством глушить магические способности. Такоеглушение сопровождалось довольно неприятными для магиков побочными явлениями.

Кейра Мец подняла голову, откинула волосы со лба. И тутувидела Геральта.

– А он что тут делает, черт побери? Как он-то сюдапопал?

– Да вот – попал, – равнодушно ответилДийкстра. – Хобби у него такое – попадать куда не следует. Что с нимделать?

Кейра помрачнела, несколько раз топнула каблуком сапожка.

– Стереги. У меня сейчас нет времени.

Она быстро ушла, за ней последовали реданцы, волочаТерранову. Светящийся шар поплыл следом за чародейкой, но уже наступало утро,быстро светлело. По знаку Дийкстры наемные убийцы отпустили Геральта. Шпионподошел и заглянул ведьмаку в глаза.

– Сохраняй полное спокойствие.

– Что тут происходит? Что это…

– И полное молчание.