Арабские сны - Ирина Лакина

Он пристально посмотрел мне в глаза. В его взгляде я прочла неподдельный интерес и уважение. Мои аргументы пришлись ему по вкусу.

— Я назову тебя Рамаль-и-азам — мой прекрасный мудрый визирь, паша моего сердца! Ты тысячу раз права! И как мне самому это не пришло в голову?!

На лице правителя появилась широкая улыбка. Он развел в стороны руки, а затем заключил меня в крепкие объятия.

— Любовь к тебе научила меня видеть то, что обычному человеку недоступно. Ты учишь меня мудрости, Джахан, — прошептала я ему на ухо слова лести.

В ответ он лишь сильнее прижал меня к себе, так, что я грудью встретила радостный стук его сердца.

Одна ночь — и два таких важных решения. «То ли еще будет!» — подумала я и прикрыла глаза, предвкушая скорую встречу с еще одной новоиспеченной невестой, которой, в отличие от Эфсуншах, совсем не понравится идея о замужестве. Что ж, Валиде, я только защищаюсь.

Едва на моей шее щелкнула застежка нового изумрудного колье — подарка повелителя в честь беременности, как я на уровне интуиции уловила в воздухе что-то странное и постороннее.

Сначала мой нос почувствовал терпкий запах муската, разбавленный ароматами ландыша и лаванды, а затем я услышала шелест дорогой ткани. Не сговариваясь, мы с Джаханом обернулись на этот шорох.

На террасе, горделиво задрав подбородок, стояла валиде. Ее строгое лицо сковала ярость. Карие глаза искрились гневными молниями, уголки рта слегка подрагивали, а на тонкой шее, украшенной массивным золотым колье, пульсировала голубая венка.

Очевидно было, что она пришла сюда из-за письма падишаха, полученного накануне вечером.

— Джахан, сын мой, — заговорила она, стараясь сохранять спокойствие, — что это значит?

Ее рука вынырнула из складок сиреневой атласной юбки и протянула повелителю бумажный свиток.

— Валиде, я не думаю, что к моему письму нужны какие-то дополнительные разъяснения, — ответил он, скептично приподняв брови.

— Пусть она уйдет, — бросила она с отвращением, даже не удостоив меня взглядом, — почему в такой час она все еще здесь, и к тому же так бесстыдно одета? Что скрывает эта накидка? И это женщина падишаха, мать будущего наследника!

Я машинально поправила края накидки, из-под которой выглядывал мой эротичный наряд.

— Рамаль никуда не пойдет, пока я ей не разрешу, — жестко парировал мужчина, загораживая меня своим телом, словно опасаясь, что разъяренная мать набросится на меня с кулаками, — а вот почему вы позволяете себе входить в мои покои без предупреждения? Это недопустимо! Даже для валиде! Я прикажу наказать охранников, которые впустили вас внутрь без моего на то разрешения.

Эти слова больно ранили его мать. Она поникла, опустила плечи, а на ее лице отразилась печаль. Мне стало жаль эту женщину, которая вынуждена оправдываться перед собственным сыном. Я посмотрела вниз, на свой живот, и прошептала будущему малышу: «Даже не думай так со мной разговаривать!»

— Ты хочешь, чтобы она видела мое унижение? — с болью в голосе спросила валиде. — Что ж, пусть будет так, — ее плечи резко дернулись, как от порыва холодного ветра, — за что ты наказываешь меня? Чем я заслужила этот арест?

— Вы позволяете себе вмешиваться в мою личную жизнь. Более того, — Джахан поднял вверх указательный палец, — вы решаете, кто будет спать в моей постели! Это неслыханная дерзость! Вы пытаетесь управлять мной, манипулировать! Я не позволю вам этого делать. Ваша забота — порядок в гареме! Ни больше, ни меньше. Не забывайтесь!

— Я лишь хотела порадовать тебя! В моих мыслях не было пытаться управлять тобой или как-то влиять на твою личную жизнь! Я ни на шаг не заступила за черту моих полномочий, выбрав для тебя одну из самых прекрасных наложниц в гареме! Напротив, это ты позволяешь себе нарушать вековые традиции, пренебрегая остальными девушками и оказывая знаки внимания одной-единственной рабыне!

Голос матери Джахана звенел, как натянутая стрела. Казалось, еще немного, и из ее глаз хлынут слезы обиды.

— Вы лукавите, когда отрицаете свою вину, — падишах поморщился, словно увидел плохую игру актера на театральных подмостках, — и я не могу понять, откуда у вас столько сил и энергии на все эти интриги? Не мог понять до вчерашнего вечера. Теперь мне все ясно.

Валиде склонила голову набок и удивленно приподняла брови.

— И что же ты понял? — с ухмылкой спросила она, отведя глаза в сторону и начав рассматривать убранство шахской террасы, словно дела, о которых шла речь, ее и вовсе не касались.

— Вместо того, чтобы отталкивать от себя мою любимицу, вы должны быть благодарны ей, — сказал Джахан, разделяя слова, на что лицо валиде лишь сильнее скривилось в ухмылке, — Рамаль любит вас и желает вам добра. Она открыла мне глаза на источник вашей печали и, как следствие, чрезмерного усердия в вопросах моей личной жизни.

Женщина украдкой бросила на меня испепеляющий взгляд, заставив припечататься спиной к балюстраде.

— Валиде, — ласково произнес Джахан, сменив тон, — все наши беды от любви. А ваши — от ее отсутствия. Я знаю о ваших чаяниях и надеждах и готов исполнить их. Все для того, чтобы вы, моя прекрасная и величественная мать, смогли обрести свое счастье!

— О чем ты толкуешь, Джахан? — с плохо скрываемым испугом в голосе воскликнула женщина.

— Не беспокойтесь, матушка, я уже все решил! — падишах прошел к дивану, сел на него и жестом пригласил ее присоединиться. Она недоверчиво посмотрела на него, но приглашение приняла.

Не обращая на меня никакого внимания, точно я была мебелью или предметом обстановки, она, выпрямив изящную спину, повернулась лицом к сыну.

— Сын мой, объясни наконец, что ты задумал? Я теряюсь в догадках!

Джахан улыбнулся и накрыл ее руки своими ладонями.

— Я знаю о той глубокой скорби, в которой вы пребывали после смерти моего отца и вашего любимого мужа падишаха Исмаила. Но также я знаю о том, что вы еще молоды и полны сил и в вашем сердце еще есть место для любви.

— Джахан, к чему ты клонишь?

Валиде откровенно начинала нервничать. Это было заметно невооруженным взглядом. Ее щеки покраснели, а грудь стала вздыматься в такт учащенному дыханию.

— Я знаю, что никто и никогда не займет в вашем сердце место моего благословенного отца, да простит Аллах ему грехи, но также я знаю, что вы должны продолжать жить и радоваться жизни.

Валиде вскочила с дивана как ужаленная. Она с ужасом посмотрела сначала на меня, а затем на сына, догадавшись наконец, к чему ведет этот разговор.

— Я живу полной и счастливой жизнью и не прошу у Всевышнего ничего, кроме благополучия государства и твоего здоровья. Я не понимаю, к чему этот разговор, Джахан! Моя жизнь меня полностью устраивает. Я не хочу ничего в ней менять.