Арабские сны - Ирина Лакина

— Что? Но, там же высоко и опасно! Ты можешь расшибиться!

— Я уже тренировалась. Это несложно.

Лерка расплылась в удивленной улыбке.

— Не знала, что ты у меня не только султанша, но еще и амазонка.

— Станешь тут и амазонкой, и бойцом спецназа, и стратегом по ведению войны.

— Ты должна добиться у повелителя разрешения на наш брак с Первиз-беем.

— Сначала я займусь мамашей. Если ее не устранить — она помешает вашему браку.

Мы переглянулись. Решение было найдено. Но валиде не успокоится. В моей голове проскочила мысль. Она зажглась, словно яркая вспышка. Идея казалась мне гениальной. От свекрови придется избавиться. И чем раньше — тем лучше.

Я прислушивалась к звукам, доносящимся из коридора, устроившись на пороге под дверью. По моим оголенным бедрам и икрам бегали сотни мурашек, подзадориваемых порывами теплого вечернего ветерка, врывающегося резкими порывами в комнату сквозь балконные шторы.

Решив не тратить время на наряды, прически и раскраску моего и без того вполне симпатичного личика, я осталась в одном легком шелковом пеньюаре — прозрачном, как слеза, и настолько тонком, что мне пришлось укутаться в шаль, чтобы не примерзнуть к каменному полу в ожидании шагов подготовленной к хальвету Лерки и ее свиты. Да и к тому же перелазить через балюстраду в таком одеянии куда легче и удобнее, чем в тяжелом муслиновом или атласном платье.

Я дрожала — то ли от холода, то ли от волнения. Волоски на моем теле шевелились от страха. Что будет, если он выпроводит меня? Где это видано, чтобы наложница пробиралась в покои падишаха через балкон? За такое не то что выселить обратно в гарем могут, но и еще дальше — прямиком в Казвин, составить компанию Дэрье Хатун.

Обхватив себя руками за плечи, я вжалась спиной в дверь, зажмурилась и вся превратилась в слух. Мне нужно было убедиться, что слуги, которые переодевают Джахана ко сну, покинули его спальню, а Лерка еще не вошла. Именно в этот момент я и должна появиться на его террасе. Ни минутой раньше, ни минутой позже. Одна ошибка — и у меня будут серьезные неприятности.

По моим внутренним ощущениям, процессия из гарема должна была появиться через десять — пятнадцать минут. Я встала с порога и решила выйти на балкон, чтобы проверить, что творится в покоях падишаха. Предусмотрительно набросив на плечи атласную накидку, я босиком вышла на террасу. Из соседних покоев донесся голос повелителя:

— Навид-ага, потушите все свечи, кроме тех, что стоят на моем столе. Я хочу еще немного поработать перед сном.

Я вплотную подошла к балконному ограждению и прислушалась.

— Слушаюсь, мой повелитель, — ответил незнакомый мне голос, — позвольте расстелить вам постель. Валиде приказала порадовать вас сегодня в честь беременности Рамаль Хатун.

Я напряглась, слушая этот прелюбопытнейший разговор. Интересно, как он отреагирует на маменькин «подарочек»?

— О чем ты, Навид-ага? Чем порадовать?

— Госпожа дарит вам ночь любви с прекрасной одалиской. Она словно солнце — яркая, горячая, прекрасная! — заголосил слуга, а я сжала челюсти от злости. Кругом одни прихвостни и лизоблюды.

— Я устал и не хочу никого видеть! — гневно ответил Джахан, а я подпрыгнула на месте от звука его голоса — такой он был мощный и властный, что я почувствовала слабость в коленях и нарастающую волну желания.

— Но, мой падишах, — робко начал слуга, — девушку уже ведут в ваши покои!

В воздухе повисла пауза. Я с трепетом вслушивалась в эту тишину, ожидая решения любимого.

— Пошли все вон! — рявкнул он, и я услышала легкий топот шагов и звук закрывающихся дверей.

Шестое чувство подсказало мне, что пора. Ждать больше нельзя. И я повторила свой недавний трюк — подставила к балюстраде стол и перелезла через балкон.

Сердце колотилось, как у олимпийского чемпиона, который только что установил новый рекорд скорости.

Несмотря на жаркий день, каменный пол террасы уже успел остыть, и я переминалась с ноги на ногу, не давая своим ступням замерзнуть и собираясь с духом.

Наконец я глубоко выдохнула и решительно раздвинула руками шторы, скрывающие вход в его спальню.

Джахан сидел за столом в легкой льняной рубахе и шелковых черных штанах и что-то писал при свете свечи. Он был серьезен и сосредоточен, на его лбу пролегло несколько глубоких морщин, как будто он обдумывал каждое слово, которое доверяет бумаге.

— Мой повелитель, — я тихо вошла и встала рядом с выходом на террасу на случай, если придется прятаться от его гнева. Он поднял на меня глаза и удивленно приподнял брови.

— Рамаль? — В его взгляде скользило неподдельное удивление.

— Я соскучилась и замерзла без тебя, — я развязала шнурки, удерживающие на моих плечах накидку, и она скользнула вниз.

Мужчина жадно сглотнул, рассматривая мое обнаженное тело сквозь едва заметную паутинку пеньюара.

— Валиде и лекарши не разрешают мне приходить к тебе, — я сделала несколько плавных шагов к нему, с трудом контролируя свой голос и стараясь преодолеть страх, который сковал все мои внутренности, — но без тебя мое солнце больше не восходит по утрам, моя луна не освещает мне путь ночью, мои соловьи стихли, а цветы в моем саду завяли.

— Рамаль… — прохрипел он и встал из-за стола. Мой взгляд скользнул с его лица вниз, к паху, где легкая ткань штанов едва сдерживала напор его члена.

— Джахан, люби меня, — я подошла к нему вплотную и прижалась, уложив голову ему на плечо.

В этот момент в дверь постучали. Падишах подхватил меня на руки и отнес на постель, задвинув шторки балдахина, чтобы скрыть мою наготу от посторонних глаз, и только после этого ответил:

— Войдите!

Двери распахнулись, и я услышала чьи-то мягкие кошачьи шаги.

— Повелитель, к вам наложница, — заговорил женский голос.

«Бахар-калфа», — подумала я. Больше некому. Эта новая надсмотрщица была отобрана лично валиде.

— Пусть уходит, — спокойно ответил Джахан, — и передайте валиде вот это. — Я просунула нос в щель между шторками и увидела, что падишах передает калфе письмо. Жуткое любопытство прожгло мой разум в этот момент.

— Но, повелитель, — начала было протестовать калфа, однако Джахан властно поднял вверх руку, заставив ее замолчать.

— Еще одно слово, и ты вместе с валиде будешь заперта в четырех стенах за непослушание!

Я замерла, не веря своим ушам. Он что, настолько разозлился, что приказал запереть свою мать в ее покоях?

Бахар-калфа поклонилась и в таком сгорбленном состоянии попятилась к выходу. Через минуту двери за ней закрылись, и я услышала гул удаляющихся шагов в коридоре.