Слезы русалки - Надежда Виданова

слишком многого. Постоянно в жизни Вадима выскакивает предательское "но", какие бы благие намерения он ни имел. Его жизнь вся какая-то невозможно сложная, словно статусы школьников в социальных сетях.

Он поднялся, чтоб уйти в дом и с удивлением заметил, что окна в комнате матери вновь разнавешены.

Мы приходим в этот мир неспроста,

Мы это знаем, чувствуем неосознанно.

Не случайно выбираем мы места,

Где наша жизнь проходит между вёснами.

Не просто так мы получаем цвет волос,

И нос прямой, курносый иль с горбинкой.

И предопределены цвета полос,

Что жизнь рисует черно-белыми картинками.

Любая жизнь нужна и не пуста.

Нам важно лишь понять предназначение.

А также просто жить и помогать,

И не впадать в пустые рассуждения.

Любой из нас имеет свой талант,

Необязательно писать и быть поэтом,

И пусть не каждый третий музыкант,

И пусть не пляшет балериною в балете.

Талантом может быть умение прощать,

Или присутствием добавить сахар в кофе.

А может дебет-кредит посчитать,

Талант – все то, что нам приносит пользу.

Пожалуйста, найдите свой талант,

Оставьте след в безумном ярком мире,

Сияйте в жизни словно бриллиант.

Ведь это просто словно дважды два – четыре.

Пусть мир вокруг вас знает по делам,

А не по глупым вечным рассуждениям.

Всегда предпочитайте труд словам,

Не тормозите перед осуждением.

Свой след оставит тот, кто сверг свой страх

Перед толпою, жизнью и собою.

Тот, кто предназначенье отыскал,

Себя покроет славой вековою.

Глава 18

Вадима распяли на кресте, что возвышался на свежевырытой могилке Арсения. Образно, конечно, но Вадим примерно почувствовал, что должен испытывать человек, которого безоговорочно пригвоздили к кресту, чтоб совершить над ним казнь.

И почему эти злорадные твари не могут понять, что Вадим сам уже тысячу раз казнил себя, что не уследил за сыном? Ему всю жизнь с этим жить, он не просит к себе сочувствия. Неужели так тяжело просто оставить его в покое? Твари!

Масла в огонь подливали тёща с отцом Андреем, которые по мнению Вадима, превратили похороны Арсения в низкопробное шоу.

Алена Михайловна выла как белуга и бесконечно причитала у гроба. Почему она не может стоять спокойно, сохраняя достоинство? От Вадима она пятилась в гротескном ужасе, всем видом давая понять, что здесь все собрались чисто по его милости. Старая маразматичка!

Отец Андрей завёл свою долгую шарманку про Царствие Небесное. Вера, Юля и Алена Михайловна поддакивали ему как три юродивые. Вадим ненавидел всех четверых. Отец Андрей отпевал Арсения добрых минут сорок, пока у женщин не началась истерика.

Ваня, муж Насти, первой любви Вадима, которого Вадим так презирал, по-дружески положил руку Вадиму на плечо, нервно прижимая к себе свою дочку. Вадим не нашёл в себе сил улыбнуться Ване, хотя хотелось. Ведь кроме Вани никто больше не подошёл, чтобы проявить человеческое сочувствие Вадиму. Рой плакальщиков облепили Юлю с Аленой Михайловной как пчелы душистый цветок, даже Вере досталась щедрая порция соболезнований, ведь люди видели, как она была дружна с мальчиком. Вадима демонстративно игнорировали даже родственники. Как, впрочем, и Сашу.

Вадим вспомнил похороны Павла, когда сам стоял во главе ополчения против Саши. Все считали Сашу виновным в смерти брата, а ведь Павел был взрослым мужчиной, и сам принял решений уйти из жизни. Но Вадиму тогда не хотелось принимать это в расчет, ему нужно было обвинить кого-то, лишь бы не Павла. Саша идеально подошёл на роль козла отпущения.

Теперь Вадиму бумерангом вернулось его безразличие и коварство.

Он смотрел на Сашу, но брат так и не повернулся к нему. Саша в этот день был так жесток и язвителен, что даже Вера не знала, как с ним заговорить. Саша не только не поддержал Вадима, Юлю и Алену Михайловну, но и заявил им троим в лицо, что они не заслуживали Арсения, и в лучшем из миров мальчику будет гораздо спокойнее без них. Юля затряслась и принялась плакать, Алена Михайловна душила дочь в объятьях.

– Саш, ну есть же у тебя сердце? – Горько вопрошала Вера.

– Нет, – Саша сопроводил свой ответ красноречивым взглядом. – Не сегодня.

Небеса обрушились на Веру, она была, в сущности, тепличным созданием, не привыкшим к такому количеству горя и жестокости. Ей было очень больно, что родные Арсения провожают его в последний путь ссорясь и проклиная друг друга. Она стойко держалась ради него, другие же не брали на себя сей труд.

Когда к глазам подступали слезы, Вера сжимала крест, что висел на груди и благодарила Бога, что Он позволил ей узнать такого светлого человека как Арсений.

– Ты сделал мою жизнь лучше, мой мальчик, – шептала она вслед его отлетающей душе. – Ты помог мне понять, для чего я теперь буду жить. Я буду делать только то, что действительно, важно, обещаю. Я пронесу память о тебе через свою жизнь. Клянусь, я не дам тебе уйти навсегда, каждый день буду молиться и вспоминать. А ты в свою очередь не покидай меня и наставляй.

Вадим хотел держаться так же стойко как Вера или так же наплевательски как Саша. Ему хотелось, чтоб все это было ночным кошмаром, чтобы он проснулся и потрепал Арсения по волосам. Вадим осознал, что никогда больше он этого не сделает. От этой мысли хотелось закричать на весь белый свет.

– Спасибо, что всё организовал, – сказал он Саше, который, действительно, хорошо помог.

– Пустое, – отмахнулся Саша. – Арсений – особенный мальчик. И, знаешь, я, действительно, его любил.

Он не лгал. Арсений был крестником Саши и Лидии, и Саша иногда представлял, что он их сын, которого у него с Лидией не могло быть. Это была первая Сашина победа над Павлом, который слёг со страшной пневмонией, и не смог покрестить сына Вадима. Саша заменил Павла и был особенно горд поучаствовать в таинстве крещения на пару с Лидией вместо него. Как чудны дела Господни! Теперь у Саши нет ни Павла, ни Лидии, ни Арсения.

Саша называл Арсения не иначе как " сынок ", баловал его и старался дать толику нежности – столько сколько могло преподнести его ожесточенное сердце. Арсений – единственный родной по крови человек, которого Саша любил, единственный, с кем он признавал свое родство.

Лидия тоже относилась к маленькому Арсению с нежностью, плескала на него своё нерастраченное материнство. Арсений совсем не помнил