Две стороны неба - Алексей Корепанов

— Я вот думаю еще, — сконфуженно продолжал Роберт. — Зачем миллионы лет эволюции, питекантропы, неандертальцы, древние греки, франки, норманны, русские, монголы, англичане? Теснились на маленькой планете, вышли в космос, тянутся к звездам. Ну, заселим Галактику, две, десять, всю Вселенную, а что дальше?

— И как же тебе хочется найти конечную, абсолютную цель! — воскликнул Анджей. — Думаешь, когда-нибудь в самом дальнем уголке мира люди наконец отыщут красивую дверь, на которой будет написано: «Здесь абсолютная цель существования человечества»? Ты вот говоришь, что знаешь, зачем мы живем — для того, чтобы познавать мир, делать его лучше. Так?

— Так.

— Ибо жизнь без познания означает смерть и бесславное погребение, — вставил Пашка. — Это истинные слова Сенеки. Без шуток.

— В чем же дело, Роберт? — продолжал Анджей. — Чем тебя не устраивает такой ответ?

— Зачем познавать мир?

— Чтобы увеличивать власть над ним, укреплять свое могущество, — терпеливо объяснил Анджей.

— Хорошо, согласен, — сказал Роберт. — А зачем увеличивать власть над миром?

Анджея сменил Пашка:

— Чтобы все меньше зависеть от него. Разве плохо не зависеть от пространства и времени, избавиться от болезней и не сгорать в недрах звезд? А абсолютной цели быть не может, потому что Вселенная бесконечна, это же элементарно! Получается-то ведь та самая картина, о которой еще древние говорили: чем шире круг наших знаний, наших возможностей, тем больше границы этого круга соприкасаются с еще неизвестным, непознанным. И предела никогда не достичь. Вам ясно, виконт?

Роберт промолчал. Он перебрался к самому борту, лег на живот и опустил руку в теплую воду, стараясь поймать дрожащие звездные осколки. Лодка плыла под обрывистым берегом, а наверху стоял молчаливый лес.

— Я вот что думаю, — через некоторое время тихо сказал Анджей. — Нам уже миллионы лет, а мы все еще одиноки. Дикарь знал, что за рекой живет чужое племя, сталкивался с чужаками. В Афины приходили корабли из других стран. Европеец слышал об обитателях Америки. Мало кто сомневался в жизни на других планетах. Да что планеты! Сам Ньютон верил в жизнь на Солнце! А потом наступила эпоха великих разочарований. Рассеялась вера в селенитов, рухнули представления о Венере как «сестре Земли». Больше всего надежд возлагали на Марс, но Аэлита навеки осталась просто красивой фантазией. На остальные планеты почти не рассчитывали и, как оказалось, правильно делали. Наши надежды обратились к ближайшим звездам — и тут неудача! Ведь ни один корабль-разведчик не получил утешительных результатов. Теперь мы стоим перед проблемой одиночества в галактических масштабах. Космос молчит. И это лично меня очень огорчает.

— Роберт, ответь-ка этому скептику, — лениво сказал Пашка.

Роберт, подумав, произнес:

— Слишком мало времени человек изучает Вселенную, поэтому рано делать какие-то выводы.

— То-то и оно, — согласился Пашка. — Добавлю, не упустив случая блеснуть эрудицией: эпикуреец Митродор говаривал, что считать Землю единственным населенным миром в беспредельном пространстве было бы такой же нелепостью, как утверждать, что на огромном засеянном поле вырастет только один колос.

— Не надо прикрываться сомнительными авторитетами, — сказал Анджей.

— Не хотелось бы возвращаться к избитой теме посещения Земли пришельцами из космоса, — продолжал Пашка, пропустив мимо ушей слова Анджея. — Все эти истории о Баальбеке, пустыне Наска, Тунгусском метеорите и так далее давным-давно получили убедительное и вполне земное объяснение. Но хочется рассказать об одном случае, совсем не пытаясь убедить вас в его правдивости. Анджей, ты же знаешь Феликса Войта?

— Кто не знает Феликса Войта!

— Я не знаю, — сказал Роберт.

— Феликс Войт, синьор, это капитан старого разведчика «Амазонка», — пояснил Пашка. — Летал одно время вместе с моим отцом. Лет восемь назад. Однажды у нас собралась вся эта космическая братия, не помню уже по какому поводу. А мама как раз тогда взяла меня домой из интерната. Вот я и услышал рассказ капитана Войта. Мы учились классе в шестом, наверное. Анджей, помнишь, Альберто и Витька еще уплыли ночью, как и мы сейчас, искать верховья Волги?

— Точно, в шестом классе, — подтвердил Анджей. — Их весь интернат тогда «Колумбами» звал. Только мне как-то не приходилось слышать, что твой отец летал вместе с Феликсом Войтом. Многое мне приходилось слышать, а вот этого как-то не приходилось. Источники как-то умалчивают об этом.

— Стыдно, синьор! Полистай «Космический ежегодник», там все расписано, кто и когда ходил к Нереиде. Пофамильно.

— Ну ладно, ладно, — миролюбиво сказал Анджей. — Послушаем. Хотя весьма удивительно, почему ты раньше молчал.

— Случая не представлялось, — тут же нашелся Пашка. — А теперь вот назрела необходимость поставить на место некоторых скептиков. Так рассказывать или нет?

— Давай! — одновременно сказали Роберт и Анджей и рассмеялись.

— Ну, слушайте. Это был обычный полет. Феликс Войт возвращался из системы Урана в ремонтные мастерские на Деймосе. Космос был спокоен и пуст, молчали индикаторы метеоритной атаки, и ничто не затемняло прозрачную чистотубзорных экранов.

Анджей фыркнул:

— Тебе бы еще гусли в руки, и можно смело пускать на гастроли по градам и весям!

— Еще одна подобная реплика, и я умолкаю, — угрожающе пообещал Пашка. — Рассказчик должен быть немного поэтом.

— Хорошо, хорошо! — поспешно согласился Анджей. — Продолжай, а я иногда буду покашливать. В неправдоподобных местах.

— Так вот, экраны были словно тихие озера, и команда спала безмятежным сном. Капитан Феликс Войт сидел у пульта управления и думал о том, что скоро вернется на Землю и спокойно половит рыбку на Селигере, пока его «Амазонка» будет набираться новых сил в ремонтных мастерских. Насчет рыбалки: я передаю слова капитана Войта, а не сочиняю. Кстати, он меня тоже брал с собой, и мы за час поймали штук пятнадцать довольно солидных…

— Акул, — перебил его Анджей. — На Селигере. На удочку. Рыбак ты, конечно, отменный, но когда же на сцене появятся обещанные пришельцы?

— Они могут вообще не появиться, — зловеще произнес Пашка. — Кашляй себе потихоньку. Подхожу к главному. Повторяю, экраны были чисты, радио молчало, в рубке стояла полная тишина, если не считать легкого шороха самописцев. Капитан Феликс Войт думал о рыбалке и вдруг услышал музыку. Тихую незнакомую музыку. Представляете, на экранах усыпанное звездами черное пространство, шелестят самописцы, и вдруг непонятно откуда — музыка. Капитан Феликс Войт говорил, что играли на каком-то незнакомом инструменте. Он потом специально интересовался, прослушал сотни записей, но ничего не добился. Ни один наш инструмент не мог дать даже подобия того звучания. Да-а… Капитан проверил радио — оно было выключено. Капитан вышел в коридор, осторожно прошел вдоль кают, но музыка не усиливалась и не стихала. Он плотно закрыл уши ладонями — музыка продолжала звучать у него в голове.