Цветок пустыни - Кира Леви

— А ну, чем меня порадуют мои любимые жёны? Айла?

Женщина приподняла бровь, но в её глазах мелькнула тень удовольствия. Она вышла вперёд, грациозно подняв струнный инструмент, и начала петь. Её голос был совсем не таким, как у обычных певиц из людей. В нём чувствовались отголоски драконьего обучения: низкие вибрации, мягкие переливы, завораживающая мощь. Этот голос был поставлен драконом. Возможно, отец приложил к этому лапу. Эмир заслушался, и я, затаив дыхание, тоже.

Следующей выступала Фирюза. Её танец напоминал движение змеи, плавный и завораживающий, но в то же время опасный. В руках она держала два лёгких меча, у рукоятей которых развевались длинные алые ленты. С каждым её резким движением ленты свистели в воздухе, а металл мерцал в свете ламп. Женщины в зале вскрикивали от напряжения, особенно когда Фирюза делала резкий выпад в сторону эмира, её лезвие замирало в считанных сантиметрах от его груди. Но отец только довольно улыбался — такой танец был истинной усладой для драконьего взгляда.

Посмотрев на них, я почувствовала, что мне тоже хочется принять участие. Отец повернулся ко мне и с улыбкой спросил:

— А чем меня порадует моя дочь?

Я не готовила выступления, но где наша не пропадала! Подойдя к сложенным в углу инструментам, я вытянула барабан. Провела пальцами по натянутой коже и слегка ударила, будто пробуждая древний ритм, что жил в крови драконов. Этот звук не принадлежал Караксу, он был старше пустыни, старше всех миров, которые мне довелось увидеть. Это был голос моей истинной природы.

Ладони ударили в барабан, и в зале эхом прокатился первый раскат грома. Низкий, гулкий звук, похожий на дыхание древних хищников, разорвал тишину. Второй удар — звонкий, острый, словно хруст разлетающихся под когтями костей. Третий — размеренный, пульсирующий, как биение сердца дракона перед прыжком.

Руки сами находили нужный ритм, вплетая в него историю нашей природы. То был гул камнепада в горах, когда с высот рушились скалы. То рёв ветров, что разбивали крылья, поднимая дракона ввысь. То дробь тысяч сердец, что неслись сквозь время.

Я не думала, а чувствовала и ощущала, как звук подчиняет себе всё вокруг. Воздух в зале словно сгустился, наполнился древней магией драконов. Женщины, сидевшие на подушках, замерли испуганными птичками. А отец, который до этого момента был лишь расслабленным наблюдателем, слегка подался вперёд, его глаза засветились охотничьим азартом.

Ритм ускорился. Теперь он был похож на рокот драконьего зова. Он звал. Он призывал собраться вместе.

И он был услышан.

Отец, не отрывая взгляда от меня, вдруг качнул головой. А затем, прямо сидя на подушке, тяжело ударил в ладони, подхватив мой ритм. Не просто в такт — он дополнял его, вплетая свой голос, как старший дракон поддерживает молодого в ритуальном бою.

Я почувствовала, как по телу пробежала дрожь. Это был вызов. Подняв подбородок, ударила сильнее, с вызовом глядя на старшего дракона.

Эмир ухмыльнулся и, не разрывая зрительного контакта, хлопнул вновь, его удары стали мощнее. А внутри груди зародилось глухой рокот.

Зал больше не существовал. Остались только мы. Два дракона, говорящие на языке ритма, понятного только нам.

Последний удар — и тишина.

Я затаила дыхание.

А потом услышала слова отца.

— Я ожидал, что ты удивишь меня, дочь, но ты превзошла все мои ожидания, — наконец произнёс он, его голос был полон одобрения. — Такой силы и точности я не слышал со времён наших ритуальных боёв.

— Это для тебя, отец, — спокойно ответила и поклонилась, как перед старшим драконом, опустившись на одно колено и касаясь рукой его босой ступни. — Я рада, что смогла порадовать твоё сердце

Эмир усмехнулся.

— Ты радуешь меня каждый день, Эолайн. И я доволен этим.

Я почувствовала, как внутри разливается тепло. Это было лучшее признание.

* * *

* * *

После своего выступления я тихо покинула женскую половину, оставив позади пение, смех и шелест шёлковых нарядов. В покоях меня встретила привычная тишина. Быстро сбросив праздничное платье, я вздохнула с облегчением, радуясь свободе после многослойных нарядов. Надев удобные штаны из лёгкой ткани и длинную тунику с высоким разрезом по бокам, я собрала небольшую котомку со сменной одеждой и повесила её через плечо. Плотный платок, закрученный особым образом, надёжно скрыл мои волосы и нижнюю часть лица. Глубоко вдохнув, я направилась к казармам за супругом.

Здесь воздух был совсем другим — тяжёлым, насыщенным потом, пылью и азартом. Гул голосов, звон металлических кружек, стук тренировочных мечей — казарма жила своей жизнью, близкой каждому мужчине.

Я заметила Эргана сразу. Он и Джафар стояли в центре круга, обнажённые по пояс, их загорелые тела блестели в свете склоняющегося к горизонту светила. С каждой секундой их мышцы двигались всё быстрее — перекатывались под кожей, напрягались, откликаясь на каждое движение противника.

Мужчины вокруг азартно подбадривали бойцов, делая ставки, выкрикивая советы и иногда ухмыляясь, когда кто-то промахивался. Я подошла ближе, затаившись у края круга, наблюдая.

Эрган двигался с хищной грацией дракона — уверенно, мощно, словно выслеживал добычу. Его удары были быстрыми, резкими, и, будь он чуть беспощаднее, его оппонент уже давно бы валялся на земле.

Но Джафар не уступал.

Ловкий и гибкий, Альфа песчаных львов двигался, как зверь, что охотится из тени. Его приёмы были точными, быстрыми, он не позволял Эргану загнать себя в угол. Их борьба больше напоминала сложный танец хищников, где каждый просчитывал не только своё движение, но и следующий шаг противника.

В какой-то момент Джафар сделал обманное движение влево, а затем резко скользнул вправо, уходя вниз и ловко выбивая у Эргана опору.

Чёрный дракон рухнул на спину, поднимая облако пыли.

Во дворе раздался восторженный рёв. Воины радостно хлопали Джафара по плечу, обменивались довольными взглядами.

Я прислушалась к их разговорам — мужчины с азартом обсуждали технику боя, нахваливая ловкость оборотня.

Но я-то знала правду. Эрган не использовал ни одного современного приёма, которым он обучился в Академии. Более того, он позволил Джафару провести этот бросок, не задействовав силу дракона для контрудара.

Но для всех это выглядело так, будто Эрган действительно проиграл. И сделал он это намеренно, чтобы порадовать брата и потешить воинов.

Эрган, лежавший на земле, медленно выдохнул, а затем рассмеялся, перекатившись на бок.

— В следующий раз, брат, я уже не буду так любезен, — произнёс он, садясь и потирая плечо, в которое пришёлся один из ударов.

— Да ты просто стареешь, брат! — усмехнулся Джафар, протягивая ему руку. —