Выпускник. Журналист - Мэт Купцов

— Ну что же поделаешь, — пожимаю плечами.

Поднимаюсь по лестнице на свой этаж. Здесь тихо и никто не мешает думать.

Я сажусь на подоконник и думаю снова о том, почему попал именно в этот год?

Пытаюсь вспомнить историю. Что произошло в семьдесят шестом? Ничего на ум не приходит.

Это брежневское время позже назвали застойным. Всё что вспоминается, что в этом году заработал завод Камаз' в Набережных Челнах, открывались рыбные магазины «Океан», появилась первая ЭВМ в Липецком вычислительном центре. Вышли в прокат фильмы «С легким паром или ирония судьбы», «Буратино». Хоккей с шайбой принес золото на Олимпиаде–76, а Брежнев и Каддафи подписали договор о подземных ядерных взрывах в мирных целях. Состоялся 25 съезд КПСС, на который приехал сам Фидель Кастро. А Брежневу было присвоено звание маршала Советского Союза.

Какие бы факты я не вспоминал, это ничего для меня не меняет.

Прошлое уже вылеплено, выстроено, в нем ничего не изменить, его можно лишь прожить достойно и осознано.

Меня взяли внештатным корреспондентом в «Правду». Это дорогого стоит, ведь подписку на «Правду» оформляют члены партии. Это тебе не «Комсомолка» или «Труд», которые выписывает пролетариат.

Если бы я не был сыном Сомова Матвея, меня бы не взяли. Ведь работать здесь — почетно, и каждого сотрудника рассматривают под лупой.

Меня взяли внештатным корреспондентом, я должен был самостоятельно искать темы для репортажей, представлять в прессе «голос народа», сообщать о ситуации на местах — в моем случае — на предприятии, где я работаю. Так как я студент, то мне бы докладывать народу, что у нас в МГУ происходит. Но ничего не происходит такого, о чем хочется писать, докладывать тому самому народу.

Впервые понимаю, что даже Ника, которая хочет меня использовать, и для этого отстояла мою кандидатуру перед главредом, не была тем человеком, кто оказал мне протекцию.

Остается надеяться, что меня не заставят вступить в партию, чтобы доказать «чистоту» крови и духа.

С коммунистической партии мысли перескакивают на деньги. Всё как обычно, такой я — не идеальный, а просто человек.

Ярким пятном в сознании всплывает неприятный разговор о фарцовке.

Похоже, меня кто-то сдал?

Хотя, чего сдавать-то? Я же нигде замечен не был, не привлекался, не состоял, не участвовал.

Может, неправильно кто понял ситуацию, и разнес неверные слух, порочащие меня — комсомольца.

С какого перепугу я вдруг стал похож на фирмача, или на «утюга»?

Теперь придется доказывать обратное. Как я это не люблю.

И как мне это еще аукнется, вот где вопрос.

С этими мыслями я засыпаю.

* * *

Моя новинка

Я погибаю в бою, но перерождаюсь в теле бойца в СССР. 1984 год. Меня отправляют в зону боевых действий. А на поле боя, понимаю, что на меня охотятся не только боевики https://author.today/work/394159

Глава 17

Понедельник — день тяжелый.

На парах никак не могу собраться с мыслями, они такие тягучие, что приходится взять в руки лист бумаги и ручку, чтобы начать записывать, рисовать схему.

К сожалению, не лекцию по античной литературе. Она меня сейчас абсолютно не интересует.

Я бы не отказался сейчас выслушать курс по методам ведения журналистского расследования, но кто — то из руководителей сверху решил, что мне важнее знать всё о произведениях Платона и Софокла. Им невдомек, что студенту нужна не теория, а то, что можно применить на практике уже сейчас.

Мысли снова перескакивают на мое собственное расследование. Целью которого является желание достичь определенного результата — выявить факты.

Что я имею на эту минуту?

Что у меня действительно уже есть в кармане?

Наблюдения за Никой и странностями ее поведения. Девушка явно злоупотребляет своим положением. Непонятно одно, неужели Мартынов не видит этого? Или надо брать выше — у Ники есть любовник где-то в ЦК? Вряд ли. Какой адекватный коммунист свяжется с журналисткой. Это тоже самое, что удава повесить себе на шею, в какой-то момент он просто задушит.

Ладно, топаем дальше.

Интервью с журналисткой Олей Борисовой, которая рассказала мне об однокурснике Игнатове Грише, влюбленного в Марину Ольховскую. Мальчик бегал за девочкой, а она его динамила, смеялась над ним. Возможно, он разозлился, выждал и отомстил? На убийцу не похож.

Перехожу кВесниной Анне, третьей подруге, которая знала о сыне Ольховской. Значит, отношения были у них близкие, и пропавшая женщина могла доверить Анне тайну.

Из интервью я еще выяснил, что парочка Аня — Витя слишком заточена на коммунистические лозунги, и даже успела подать заявления на вступление в партию. Только пока заминка вышла, не нашли третьего рекомендующего.

В целом, Веснина и Карбышев меня напрягли. После общения с ними я остался встревожен. Эти не против оставить себе мальчишку, если мать не найдется.

А зачем? Они любят друг друга и партию, скоро поженятся, родят своих детей. Для чего им нужен пятилетний сирота? Чтобы сделать из него еще одного коммуниста? Похоже на то.

В таком случае даже мне хочется, чтобы Марина нашлась!

А еще Анна сообщила, что за ней следят, а Ника — их однокурсница, вовсе им не подруга.

Ника Королева — богатая по советским меркам и успешная, с блатом и полученными в наследство связями устроила на работу Ольховскую. Не верю в благотворительность.

Какие у меня есть доказательства?

Документов — никаких, фотографий также нет.

Это брешь в моем расследовании.

Выводы делать рано, но очень хочется.

Рисую на бумаге по центру имя Марина, обвожу его в круг, вокруг нее рисую другие круги — четырех однокурсников с журфака — Нику, Олю, Аню, Гришу.

Над Никой ставлю вопрос.

От Марины к этим четырем провожу жирные стрелки, подписываю:

Ника — хочет забрать ребенка для сестры Вики.

Аня — хочет забрать ребенка, чтобы вырастить из него ярого коммуняку.

Оля — ни черта не хочет, и это странно, но объяснимо.

Гриша — внезапное проявление безразличия к объекту любви.

Из всей этой истории делаю вывод, что стоит проследить за Гришей и Никой. Они самые непонятные личности в моей схеме.

Пока я примериваюсь, с чего начать или продолжить расследование, заканчиваются пары, и ребята уходят в общежитие.

Я выхожу на улицу, глубоко втягиваю морозный воздух.

Мысли возвращают меня к Звонарю. Зачем кому — то было его убивать?

Версий ни одной. Фарцовщик. Ну кто он такой? Кому мог насолить из народа? Ублажал богатых дамочек, которым хотелось хорошо одеваться. Ему даже не приходилось в последнее время