Крещение Новгорода. Часть 2 - Сергей Пациашвили

– Ну что, Вася, признаёшь свою вину? – обратился к нему Добрыня, – или будешь время тянуть?

– Вину? – спрашивал Василий, – я – голова в Людином конце, и могу вершить суд над преступниками. Олега привели ко мне, как преступника, и я осудил его. Он сопротивлялся и пал от моей руки.

– Это верно, для старого порядка, – вымолвил в ответ Добрыня, оглядываясь на отца Иоакима, – теперь же порядок у нас другой, христианский. Ты, Василий, богатырь, и если обязанности головы мешают тебе быть богатырём, то от одного из двух ты должен отказаться. Или перестать быть головой в Людином конце, или перестать был богатырём. Это возможно, отец Иоаким? Перестать богатырю быть таковым?

– При особом разрешении возможно, – отвечал отец Иоаким.

– Ну что, уже скажешь своё решение, – нападал теперь Василий, – или будем время тянуть?

Добрыня презрительно ухмыльнулся, услышав свои слова из чужих уст, а затем продолжил повелительным тоном.

– Погоди, это ещё не всё. Богатырь Олег – это всё-таки один богатырь, и как ты сказал, он – преступник. Но ведь ты убил многих богатырей и христиан своими руками, причём уже после того, как принёс богатырскую клятву.

– Это кого же? – в недоумении спрашивал Василий. Он чувствовал, как почва уходит у него из-под ног. Чего-то он не предусмотрел, что-то он забыл, чего забывать не должен был.

– Печенегов, – отвечал Добрыня, и даже слегка улыбнулся краем губ, видя замешательство в лице уже не только Василия, но и Садка, Стояна, отца Иоакима и вообще почти всех присутствующих.

– Воевода Сигурд на Владимирской заставе сумел переманить одно из племён печенегов на свою сторону, – торжественно повышал голос Добрыня, – и эти печенеги приняли христианскую веру. Затем вместе с Василием Буслаевым и его войском они отправились на боевую вылазку. И в этой вылазке руками богатырей были все перебиты. Отрицаешь ли ты это, Василий Буслаев?

На мгновение Василий совершенно растерялся, но быстро взял себя в руки и вымолвил:

– Не отрицаю.

По горнице пронёсся гул негодования, который тут же сменился шумом множества голосов. Присутствующие переговаривались друг с другом, отец Иоаким теперь о чём-то расспрашивал Садка, чтобы получше узнать суть дела, другие бояре переговаривались между собой.

– Тихо! – прервал их худощавый думский дьяк, – хочет ли Василий, сын Буслая что-нибудь сказать в свою защиту?

– Хочу, – отвечал Василий. Теперь на лбу у него выступил пот, по телу пошёл жар, воевода не мог уже стоять на месте, он говорил, и вместе с тем обходил по кругу горницу, будто бы говорил со всеми присутствующими.

– Как известно, если богатырь изменяет богатырской клятве, он больше уже не богатырь. В тот день на нас напали печенеги, не эти, а другие, язычники. И наши христиане тут же перешли на их сторону и направили своё оружие против нас. В этот момент они перестали быть христианами, они предали нашу веру и стали нашими врагами.

– Глупости! – прокричал Добрыня, чтобы перекричать снова нарастающий шум, – их никто не отлучал от церкви, стало быть, они так и остались христианами. Эдак можно любого при желании отлучить. Отец Иоаким, скажи же своё слово, прав я или не прав?

– Они приняли христианство, – вымолвил архиепископ, – но по духу они были ещё не с Христом.

Но и этих слова было достаточно, чтобы удовлетворить самолюбие Добрыни. Снова худощавому дьяку пришлось криком заставлять всех замолчать.

– За такое преступление наказать следовало бы всех, – продолжал Добрыня, – но сейчас мы судим воеводу, который это всё допустил. Но теперь хочу повести речь о его преступлениях не как богатыря, а как воина. Высшим начальством, а именно мной, новгородским князем был дан ему приказ, оставаться на Владимирской заставе и защищать её. Василий этот приказ нарушил, ушёл с заставы под Чернигов биться с колдунами. Чародеев он разбил, но приказ был нарушен. Отрицаешь ли ты это, Василий Буслаев?

– На заставе моим начальником был Сигурд, – отвечал Василий, – это он меня отпустил, с него и спрашивай. Как начальник заставы он может отправлять меня на разные вылазки хоть к чёрту на рога, если сочтёт это необходимым для защиты заставы.

– Допустим, – вымолвил Добрыня, – но был ли приказ Сигурда на то, чтобы отправиться под Чернигов?

– Он дал своё позволение, этого было достаточно.

– Значит, приказа не было?

– Ну это уже ни в какие ворота, – поднялся с кресла Борис Вольга. – Что же вы без Сигурда пытаетесь разобраться, приказ это был или не приказ? Вызовите самого Сигурда, да спросите у него.

Добрыня сверкнул на Бориса глазами, и тот сел на место. Но теперь вслед за Борисом зароптала вся дружина в тон его словам.

– Ладно, ладно, – раздражённо заговорил Добрыня, – оставим это обвинение до той поры, пока не прибудет Сигурд. У меня ещё не всё. Признаёшь ли ты, Василий Буслаев, что проживаешь не в христианском браке с женщиной, не крещённой в христианскую веру, да при этом чародейкой, дочерью бабы яги, совратившей богатыря Садка на путь греха?

Теперь Василий уже весь покраснел, а Садко умоляюще поглядел на него и закачал головой в знак отрицания. Нужно было придерживаться их общей версии: Алёна всего лишь служанка, о происхождении её Василий не знает, а всё остальное лишь нелепые слухи. Но теперь гнев овладел Василием. Добрыня посмел коснуться и этого, посмел прилюдно оскорбить её. Назвать её служанкой, значит, оскорбить её ещё больше.

– Про Садка это всё лишь грязные слухи, – вымолвил Василий, – ну а про всё остальное чистая правда. Я живу с этой благородной женщиной, и она пользуется моей защитой.

Садко теперь взялся за голову и смотрел в пол, бояре на время замерли и совершенно затихли, не зная, что и сказать.

– Что ж, ничего более нам и не нужно, – торжествующе молвил Добрыня, – все мы видели, что Василий виновен и вину свою признал. Дело лишь за тем, чтобы вынести ему наказание. Думаю, будет справедливо, если отец Иоаким отлучит его от церкви и лишит богатырского звания. Но этого мало против таких преступлений. Василий Буслаев оскорбил не только христианскую веру, но и сам Новгород. В пору наказать бы его смертью, но в бою он ни раз уже побеждал смерть, и потому я повелеваю изгнать Василия Буслаева из Новгорода. Схватить его и заключить под стражу до дня изгнания, чтобы он не обманул нас и где-нибудь не спрятался.

Едва он это произнёс, как все бояре разом подскочили со своих кресел и подбежали к Добрыне, начав его умолять. Василий стоял весь красный, с сжатыми кулаками и жалел, что под рукой у него в этот момент не было его тяжёлой палицы. Но стража не спешила его хватать. Один из ополченцев подбежал к Магнусу и что-то шепнул ему на ухо, а тот подошёл, и так же что-то шепнул Добрыне.

– Тихо! – прокричал князь, – всем тихо! Бояре, прямо сейчас возле думской избы собрались богатыри, молодые дружинники и простой народ. Они желают видеть Василий Буслаева, и не успокоятся, пока он не уйдёт. Они хотят освободить преступника.