Крещение Новгорода. Часть 2 - Сергей Пациашвили

– У неё есть имя, – сурово отвечал Василий.

– Да не интересно мне её имя. Ты свою душу губишь, Вася. Рискуешь спасением души, и ради чего?

Но Василий теперь не отвечал и смотрел куда-то в пол. Да и разве можно было здесь что-то объяснить? Костя меж тем настойчиво ждал ответа, и когда понял, что его не последует, заговорил совсем другим, более спокойным сухим тоном:

– Ты забыл ещё кое-что. Для похода мало одних денег. Богатырям должен дать разрешение князь или духовное лицо. Отец Иоаким в нашем случае. Он, может, и благословит тебя на войну против колдунов, но если он узнает весь твой замысел, то точно благословения не даст. Не бойся, я ему тебя не выдам, хоть и стоило бы, ради твоего спасения. Но боюсь, после этого мы не будем уже друзьями. Однако, я с тобой, Вася, в этот безумный поход не пойду. Я лучше вместе с Потаней на заставу отправлюсь, только бы не сражаться в союзе с язычниками и врагами истинной веры.

Василий внимательно слушал друга, и крепко задумался в этот миг над его словами. На какой-то момент наступила долгая пауза. Василий смотрел на горящий очаг, Костя сидел здесь и не торопился уходить. Было ясно, что он ещё надеется, что его друг опомнится и передумает.

– Ты спрашивал, ради чего я рискую спасением души, – заговорил, наконец, Василий. – Что ж, я тебе отвечу. Ради любви, Костя, ради любви. Ты мне столько раз говорил про Бога, который есть любовь, а я не понимал. То есть, слова понимал, но не понимал, что стоит за этими словами. Я любил своих друзей, мать, отца, Новгород, но не понимал, как это можно обожествлять. Обычно люди обожествляют то, что любят. Любят князя, называют его божественным, любят солнце и поклоняются идолу Коляды. Но как можно поклоняться не тому, что любишь, а самой любви? Этого я никак понять не мог. А недавно понял. Понял, что любовь может сделать тебя бессмертным, через любовь обретается, как это вы говорите, жизнь вечная. Любовь к живому существу, любовь к человеку есть одновременно и любовь к Богу. Я всё это понял так ясно, как будто бы знал это всегда, где-то в глубине души. Я верю в любовь, верю в спасение через любовь. Я люблю Алёну, и чувствую в этой любви присутствие Бога. Я не ей здесь поклоняюсь, а самой любви. Забочусь о ближнем, но не ради себя и не ради неё. Понимаешь? О, ты прекрасно это понимаешь. Я и тебя люблю, Костя, и это тоже ты знаешь. Мы до сих вместе, и в этом тоже есть поклонение любви. А если ты меня оставишь, то уже не будет в этом любви, и тогда в этом походе будет меньше Бога. Но я пойду, ради любви. И прошу тебя пойти со мной, ведь тогда с нами будет Бог, и нам уже ничего не будет страшно.

Костя слушал его слова с каким-то благоговением, и под конец у него даже на глазах навернулись слёзы. Когда Василий закончил, Костя крепко обнял своего друга и заговорил радостным голосом:

– Вася, ты уверовал. Наконец-то ты уверовал. Теперь я пойду с тобой, и будь, что будет. С нами Бог.

Вскоре друзья снова вышли к остальным домочадцам Василия. Они были довольны, а Костя выглядел очень растроганным и счастливым.

– Костя благословил меня на поход, – заговорил Василий, – благослови и ты нас, матушка.

– Что ж, сынок, – со строгим видом молвила Амелфа Тимофеевна, – знаю, что тьма идёт за тобой по пятам, а потому благословляю вас на благие дела, а на злые дела своего благословения не даю.

Глава 17.

Озеро Ильмень.

Вино было высшего качества, и Вольга уже успел отметить преимущества своего нахождения в плену у Вахрамея. Со Святославом обращались хорошо, сам Вахрамей Соловей разделял с ним свою трапезу. Рядом с ним всегда был его сын – Чеслав и несколько чародеев из клана Белого Волка, а так же вурдалак с дикими глазами – Кощей Бессмертный.

– Интересно, а если я захочу сбежать, твой зверь сможет меня остановить? – спрашивал Вольга Вахрамея во время одной из таких трапез.

– Если хочешь, можешь проверить, – отвечал вождь, – правда, ты нужен нам живым и невредимым, иначе моя дочь пострадает, не так ли?

При последних словах лицо Чеслава напряглось и приняло хмурое выражение. Отец снова подвергал Авдотью опасности. Чеслав молил отца о том, чтобы тот отдал его богатырям, как те и просили, но вождь отдал её, следуя опять каком-то лишь ему известному плану. Вольга в свою очередь пытался разузнать как можно больше в плену, и ненавязчиво приставал к Вахрамею с расспросами.

– Я слышал, есть упыри и посильнее Кощея, – молвил Святослав.

– Раньше, может, и были. Раньше и чародеи были сильнее. И колдунов не было. А если бы и были, любой волшебник смог бы справиться с колдуном, настолько они были сильны. Эх, славные были времена.

– Это мне хорошо известно, Белый Волк. Но, увы, людей стало больше, чародеев тоже больше, и теперь за счёт количества ухудшилось качество, чародеи стали слабее.

– Не только из-за этого, – отвечал Вахрамей, – каждый раз, когда умирает чародей, часть чар из нашего мира уходит в навь. Постепенно наш мир теряет чародейскую силу, а мёртвый мир её приобретает. Говорят, в последние дни чары снова прорвутся в мир живых, и мёртвые воскреснут, и чародеи снова станут сильнее. Но ты, Вольга, думаю, уже слышал эту легенду.

– Слышал. И всё же, Вахрамей, ты уже сейчас пробил портал между мирами и черпаешь чары из мира мёртвых. Ты обманул саму судьбу. Но не боишься ли ты, что через этот портал кто-то вернётся сюда из мира мёртвых? И что будет, если прорвётся не дух чародея, а дух упыря? Как думаешь, мог бы такой упырь стать сильнее Кощея?

– Думаю, мы бы стали с ним друзьями, – вымолвил Кощей, – и Вахрамею пришлось бы тогда очень несладко.

– Всё мечтаешь сбежать от меня? – улыбался ему Вахрамей, – никогда не понимал, зачем упырям нужна свобода? Они же будто созданы для рабства. Нападают толпой, потребляют жизнь, но ничего не создают, даже детей иметь не могут, все бесплодны.

– Нет участи печальнее, чем та, когда находишься ты в рабстве у раба, – стихами отвечал Кощей. Впрочем, Вахрамей не обиделся на его слова, лишь ещё больше заулыбался.

– Иногда способность кровососов претворяться людьми просто поражает, – вымолвил он и отправил себе в рот большой кусок мяса, запив его вином.

– И всё же, Вольга, в том, что ты говоришь, есть доля истины. Однажды некое существо действительно вырвалось с того света в этот мир. И это был даже не чародей, а человек. И было это тысячу лет назад. Теперь вы почитаете его как бога, это Иисус Христос.

– Значит, ты признаешь его богом, Белый Волк?

– Конечно, я не признаю его только единым Богом. Это слишком тщеславно с его стороны. В конце концов, боги существуют, пока мы в них верим, и умирают, когда мы, люди, верить перестаём. Так что и другие боги существуют, пока их признают и приносят им жертвы.

Подобные беседы повторялись теперь часто. Вольга узнавал от Вахрамея много интересного, но так и не узнал того, что хотел узнать. Тем не менее, Святослав был почти уверен, что вождь что-то скрывает о дыре между мирами, из которой чародейская сила ключом изливалась в мир живых. Связан ли Вахрамей с этим злым духом или даже не догадывается о его существовании? И что может об этом знать Кощей? Упырь, проживший на свете много веков, повидавший очень много возможного и невозможного. Святослав долго пытался как-нибудь остаться с ним наедине, чтобы поговорить, но задача эта оказалась крайне непростой. Начинать нужно было издалека, с какой-нибудь нейтральной темы. И Вольга так и начинал, говоря Кощею речи, вроде: