Крещение Новгорода. Часть 2 - Сергей Пациашвили

– А для этого нужно объединиться с Вахрамеем? – язвительно спрашивал Костя. – Он же твоего отца убил.

– По приказу Добрыни. Боюсь, Костя, выбор у нас тут не велик, либо Вахрамей, либо Добрыня. Меж двух огней выбирать нужно тот, что меньше жжётся.

– Ну уж нет, – подскочил с лавки Костя, – Добрыня – наш князь – христианин. А Соловей – чудовище.

– Да сядь ты, успокойся, – улыбался Василий, – я же ещё ничего не решил, так просто рассуждаю.

И Костя хоть и нехотя, сел обратно на лавку. Вскоре он уже успокоился и забыв про предмет своей ненависти, рассказывал другу новости.

– Оля тут меня обрадовала, – вымолвил он, – я скоро снова отцом стану.

– Вот так? – улыбался Василий, – это дело нужно обмыть.

И с этими словами он достал кувшин разбавленного с мёдом вина. Неразбавленное Костя не любил, а точнее, боялся резко опьянеть и раздосадовать свою семью. Василий в тот вечер ушёл домой почти трезвый. Беспокойные мысли не оставляли его, в особенности одна из них – мысль о странном совпадении. Именно тогда, когда воевода стал всерьёз задумываться о том, чтобы найти Вахрамея для истребления нечисти, чародей словно почувствовал это и написал ему. Тут словно не хватало какого-то звена в цепи, которое превращало бы случайное совпадение в логичную последовательность. Кто-то намеренно надоумил Соловья написать это письмо, кто-то, кто знал о мыслях, беспокоящих Василия. Вдруг воевода остановился прямо посреди дороги. На улице было уже темно, но чувствовалось приближение весны: морозы были слабые, а темнело поздно. Василия же словно громом ударило. Всё это время он делился всеми своими мыслями только с одним человеком, и только у неё была причина связаться с Вахрамеем, которого она считала родным отцом. Как только воевода проговорил это мысль словами у себя в голове, он тут же двинулся вперёд, ускорив шаг. Войдя в дом, он тут же принялся разыскивать Алёну. Она ещё не спала, но всё же была удивлена намерению Василия непременно видеть её. Воевода же не знал, с чего начать, поэтому говорил о чём-то совсем другом, уводил разговор в сторону, в то время как чувствовалось, что он хочет сказать что-то важное.

– Ты как-то взволнован сегодня, – заметила, наконец, чародейка, – это из-за письма?

– Да, из-за него, – отвечал Василий. – Не могу взять в толк, как Вахрамей прознал про то, что я хочу его найти? Тут либо он как-то связан с тем злым духом, но на допросе дух не сказал про близкую связь, либо, кто-то доложил обо всём Вахрамею, кто-то, кто знал, кто-то, кто….

– Это я ему написала, – вдруг призналась Алёна.

– Ты? – будто бы удивился Василий, – но зачем?

– Ты знаешь, Вася. Я хотела помочь тебе, но я не хотела, чтобы Вахрамей был твоим врагом. Я сказала ему, что я его дочь, не наверное, а уже точно. Не знаю, поверил он мне или нет, но я взяла на себя смелость сказать, что ты ищешь его встречи и настроен дружественно. Рассказала о твоём намерении уничтожить колдунов. Видимо, он мне поверил.

Василий слушал это и не верил своим ушам. Но Алёна говорила с серьёзным видом, без тени усмешки, и лишь в конце своей речи она беспокойно наморщила лоб и положила ему руку на голову.

– Прости меня.

– Ты знаешь, я не могу злиться на тебя, – как-то сухо отвечал Василий. – В этом-то и моя беда, и моё проклятье.

– Хочешь наказать меня? – резко отошла от него Алёна, – накажи. Не бойся, я не убегу из дома, я не покину тебя, ведь я знаю, что не смогу без тебя жить. Умру от тоски. Что хочешь со мной делай.

И с этими словами она сняла со стены висящую там плётку и протянула её Василию. Богатырь встал и схватил плётку. Она не шутила и смотрела на него взглядом, полным решимости. Но Василий вдруг отшвырнул в сторону нагайку, и заключил девушку в свои объятия. Страсть овладела им в один миг, и воевода принялся целовать её в лоб, в щёки, в губы, с необыкновенной для него нежностью. Затем он взял Алёну на руки и понёс к себе в комнату. Мать богатыря – Амелфа Тимофеевна в этот момент отсутствовала дома. Она теперь часто ходила в гости, например, к матери Кости Новоторжанина, с которой они стали близкими подругами. И пока её не было дома, Василий вместе с Алёной, как-то даже незаметно для себя оказались в постели. В нём не было и намёка на ту животную страсть, которая просыпалась в постели с женщинами. Теперь Василий осторожно целовал её тело, гладил по голове, обнимал крепко, но очень осторожно. Их губы постоянно соприкасались в поцелуях, их бёдра двигались без спешки, их тела переплелись так тесно в объятиях, что невозможно было отличить одно от другого, а их стоны были полны нежности. Так они и заснули тогда в объятиях друг друга. Василий говорил, что добьётся дружбы с Вахрамеем, Алёна говорила в ответ, что жалеет, что не может сейчас зачать от него дитя.

Меж тем, скоро наступила долгожданная весна. Ещё до праздника нового года, который отмечали 22-го марта, в день весеннего равноденствия пришёл гонец из Владимирской заставы, от лица Сигурда просил выделить сотню богатырей для усиления заставы. Отказывать было нельзя, и в новый год Василий собрал богатырский совет. Этот день был выбран не случайно. 22-го числа день был равен ночи по продолжительности, в этот день поля благословлялись на удачные всходы, в сельской местности мужчины изливали на пашню мужское семя, чтобы сделать её более плодотворной. Так же в этот день принято было начинать готовить военные походы, поскольку начинался не только трудовой сезон, но и сезон военный. Василий так же намеревался отправиться в поход, и многие богатыри уже знали об этом намерении и о письме Вахрамея. Но теперь воевода начал с послания с Владимирской заставы. Нужен был доброволец, или пришлось бы тянуть жребий. Собрались все старшины и сотники. Вольга с двумя сотниками, Садко с Хомой Горбатым, Глебом Зорким и Иваном Сохой, Василий рядом с сотниками Климом и Мстиславом Сбродовичами, так же сотником Лукой, сотником Костей Новоторжанином, Макаром Сиротой и другими. Десять не полных сотен у Василия, почти тысяча войска, четыре не полных сотни у Садка. Войско Вольги как всегда было самым малочисленным, рядом с ним сидели лишь два сотника: Ратибор Волхович и Олег Медведь, который стал сотником лишь недавно, перейдя из городского ополчения со всей своей сотней. Третьей сотней командовал сам Вольга. И всё же каждый сотник Святослава командовал отрядом намного больше сотни, а потому дружина Садка была больше дружины его друга лишь на пару дюжин витязей. Но дружина Василия превосходила обе их дружины вместе взятые. Когда-то, до сражений с печенегами и колдунами их войско насчитывало больше двух тысяч воинов. Теперь же для серьёзного похода воинов было маловато, а тут ещё нужно было отослать кого-то на Владимирскую заставу. Поэтому сотники беседовали, спорили друг с другом. Хотели уже тянуть жребий, но тут вперёд вышел Потамий Хромой.

– Не нужно жребия, – вымолвил он, – я поеду на заставу.

Пожалуй, будь на его месте кто другой, его бы упрекнули в трусости, но все знали, что Потамий однажды своей грудью спас от смерти воеводу и был ранен. Теперь этот сотник был для всех примером отваги и пользовался огромным уважением.