Моя шокирующая жизнь - Эльза Скиапарелли

Мое собственное положение становилось неопределенным и все более сложным. Ни немцы, ни итальянцы не хотели и не могли рассматривать меня иначе как итальянкой, и оказываемое на меня давление становилось все более невыносимым. Избегая встреч и контактов, я все же чувствовала себя «меченой». Однажды советник посольства США пригласил меня к себе и поставил в известность, что через несколько дней его персонал и он покинут Францию. Он настойчиво посоветовал ехать вместе с ними. Останься я в Париже, от меня не будет большой пользы, решила я, а сотрудники мои почувствуют себя в большей безопасности без меня. Однако так трудно безропотно покориться необходимости. Тем временем доводы советника становились все более убедительными, что я подвергаюсь огромной опасности. Моя семья в Италии, дочь – в Америке. Он поставил визу в мой паспорт (я всегда носила его с собой) и предупредил, что в специальном поезде для меня оставят место.

Я посмотрела паспорт: надо было еще кое-что сделать, чтобы мой план стал выполнимым, мне нужны испанская и португальская визы, без которых выезд был невозможен. Предупредив американского советника г-на Бернса, что вернусь на следующий день, я позвонила испанскому консулу, он когда-то за мной ухаживал, мы даже собирались пожениться; но как обычно, в последний момент я передумала. Мы остались хорошими друзьями, он женился, очень радовался своему новорожденному сыну. По телефону я не могла объяснить причину спешки, и он пригласил меня в гости пообедать. Когда я откровенно объяснила ему ситуацию, он тут же дал мне транзитную визу через Испанию. С португальским консулом меньше повезло: отказ был категорическим. Надо решать, могу ли я рискнуть. Ждать нельзя, потому что американцы уезжают через несколько часов. Я вернулась к советнику Бернсу и дала ему паспорт, который надо было пропустить через Виши. Нельзя показывать немцам паспорт с американской визой, и мне необходимо получить разрешение пересечь свободную зону. Совершенно нормально, что я, как директор фирмы, прошу «аусвайс», ведь мое парфюмерное дело заставляет меня ездить в Грасс, где изготовляются эссенции. Мне дали его в обмен на формальное обещание вернуться через неделю. Я сознательно солгала первый и последний раз в жизни и прекрасно знала, что не сдержу слова. Немец мне вдруг сказал: «Американский персонал уехал вчера вечером, вы это знаете?»

Я ответила, что знаю и даже попрощалась с ними накануне, надеясь, что это развеет его подозрения. Но он добавил: «Одно место у них осталось незанятым».

Я снова оставляла сотрудников одних управлять делом, а свой дом предоставила бразильскому министру, но он так его и не занял, т. к. был отозван на родину. После своего отъезда министр доверил мое жилье итальянским дипломатам. В этот период моим управляющим на Вандомской площади стал г-н Менье, старый классический французский буржуа, у которого была привычка усмехаться в свою бородку Юпитера. Неспособный даже на малейшую нечестность, он не вызывал сомнений, что не станет сотрудничать с немцами, не предаст мое доверие. Моя секретарша Ивонна, чье второе имя по праву «верность», сохранила мое присутствие в ближайшие годы. Она всегда защищала меня и отстаивала мои интересы с неустанной бдительностью.

Я вернулась в Париж 11 января, а уехала снова 11 мая. Это число – одиннадцать – сопутствовало мне во всех моих скитаниях.

Поезд был набит до отказа, и мой отъезд остался незамеченным. В американском посольстве в Виши меня ждал мой паспорт, но я все еще не имела разрешения покинуть Францию и въехать в Португалию. Все мои американские друзья – адмирал Хеллинкаттер и его красивая маленькая жена; Вуди Уэйнер, тоже работник посольства, а также Макартур – были в восторге, что снова со мной встретились. Они искали любой способ, чтобы помочь мне уехать, но бесполезно просить поддержки Виши без некоторой компенсации. Однако существовал все же один способ, и вот что они сделали. Прежде всего они отвезли меня в совсем маленькую деревню, название забыла. Один старый человек, имевший вполне невинный вид (его предупредили о моем приезде), дал мне без всяких вопросов разрешение пересечь границу. Вернувшись в Виши, эти же друзья направили меня в Канфран, маленькую станцию на севере Испании; и там «серый кардинал» некий Леле держал в своих руках судьбу некоторых тайных путешественников, особенно молодых мужчин, желавших сражаться на другой стороне. Этот маленький, скромный человечек, о ком никогда не упоминали, сыграл решающую роль в судьбе многих людей, и делал он это, не требуя никакого вознаграждения. Он приютил меня и кормил до прохождения следующего поезда узкоколейки, куда меня и посадил. Так я оказалась на пути в Мадрид.

С собой я везла письмо от адмирала Хеллинкаттера капитану Вайяту в Мадрид. Бен Вайят, морской офицер и летчик, занимал дипломатический пост в Мадриде. Моя виза не позволяла мне оставаться в Испании больше трех дней, и я поехала к нему тотчас же, потому что после этого срока меня бы интернировали. Рассказывали, что тех, кого намеревались интернировать, запирали, раздетых догола, поодиночке или вместе с другими в камеру на неопределенное время. В то время свирепствовала эпидемия, и в кровати клали камфору, что еще более усугубляло неприятности.

Так что, когда я пришла передать письмо и мне ответили, что капитан не может меня принять, я просто онемела и тихо ушла.

Спотыкаясь о гальку, Скиап медленно спускалась по улице, раздавленная солнцем, все тело и конечности онемели.

У нее не возникало никаких мыслей о том, что ей здесь делать. Убежденная в бесполезности любых усилий, она была уверена, что немцы, прознав о намерениях, ее поймают. И правда, они только немного ошиблись. Но вслед за ней, оказывается, бежал какой-то мужчина и кричал: «Стойте! Капитан просит вас вернуться!» Дело в том, что капитан, выглянув из окна, увидел Скиап и что-то в несчастном облике бредущей женщины его тронуло. Он принял ее с большой любезностью, повел к себе завтракать вместе с послом Португалии в Мадриде, получил ее визу. Потом он посадил ее в первый поезд на Лиссабон. С тех пор он стал ее преданным другом.

При переезде границы я заметила, глядя в окно, знакомого носильщика и его жену. Они тоже меня узнали и прибежали, и в одно мгновение мое купе заполнилось цветами. Когда поезд тронулся, маленькая группка их родственников и детей долго махала мне вслед. Бен Вайят устроил так, что в Лиссабоне я сразу села на клипер.

Вот так, то, что казалось невозможным, стало для меня очень простым и благодаря дружбе возможным. В то время я не могла ни объяснить этого себе, ни называть имена принимавших участие в моем успехе. Мне часто задавали вопрос: «Как вам удалось при нынешних обстоятельствах выехать из Франции?» Но большинство людей мне доверяли и ни о чем не спрашивали. И я знала, что это мои настоящие друзья.

Данте. Божественная комедия [129]