Избранники времени. Обреченные на подвиг - Василий Решетников

Так что неудивительно, если Новиков не решался на открытое противостояние своему «коллеге», хотя и нес от него немалые потери. Почти каждое предложение или просьба, с которыми Голованов обращался к Верховному Главнокомандующему, решались оперативно и без каких-либо предварительных согласований – с ходу. Уже таким путем, к немалому раздражению Новикова, из ВВС в АДД, перекочевало 16 авиационных ремзаводов, три полка Б-25, 60 – на два полка – «Бостонов» А-20Ж, несколько летных и технических школ, десятки мастерских, складов, технических баз. Даже Гражданский воздушный флот, ранее входивший в состав ВВС, был передан по просьбе Голованова в подчинение ему – командующему АДД, как несколько позже – и все Воздушно-десантные войска.

Голованов был как в броне и под высочайшим благоволением почти всемогущ.

– Случалось не раз, – как рассказывал мне начальник штаба АДД Марк Иванович Шевелев, – когда Голованов одергивал меня за звонки и поездки в штаб ВВС для решения оперативных вопросов: «Зачем вы к ним ездите? Мы им не подчиняемся».

Как тут подступиться с вопросом о передаче дальних бомбардировщиков в состав ВВС?

Но однажды, в конце осени, когда очередная группа крупных советских деятелей навестила Хельсинки, А. А. Новиков, находясь рядом с членом Политбюро А. А. Ждановым, обратил его внимание на то, что город, несмотря на ряд массированных ударов АДД, в общем-то цел и почти невредим. Знал ли Новиков, что жилые районы города бомбежке не подвергались? Может, и знал. Скорее всего. Жданов мог и не знать, но те слова, созвучные собственным впечатлениям, мимо ушей не пропустил и не преминул доложить обо всем виденном товарищу Сталину. Может, именно в этих уцелевших городских стенах Верховный Главнокомандующий в ту минуту и узрел причину той странной неподатливости правителей Финляндии, что не спешили, вопреки ожиданиям, с немедленным выходом из войны после трех адресованных им «лично» и «со значением» массированных ударов АДД?

Доклад Жданова, судя по всему, сильно поколебал отношение Сталина к Голованову. И Новиков этот редкий случай не упустил – Сталин с ним легко согласился, и вопрос был мгновенно решен: АДД из Ставки перекочевала в ВВС.

Первый документ – постановление Государственного комитета обороны от 27 ноября 1944 года – был предельно лаконичен, состоял всего из одного пункта и как бы имел задачей намертво отрезать любые пути к пересмотру принятого решения: «1. Признать необходимым слияние АДД с ВВС с тем, чтобы Командующий АДД т. Голованов был заместителем Командующего ВВС по дальней авиации».

Этот сухой и строгий документ предопределял сохранение Авиации дальнего действия в составе ВВС в полной организационной неприкосновенности, не давая ни малейшего повода для преобразования АДД в какое-либо другое качество.

Вряд ли Сталину пришлось созывать ГКО или хотя бы привлекать кого бы то ни было из его членов для каких-то там согласований или обсуждений уже принятого им решения. Скорее всего он сам, не отрывая руки, начертал ту единую державную фразу и подписал ее. Все! Государственный закон. Быть посему!

Это тяжелое известие застало Голованова в госпитале. Он снова там оказался в самый неподходящий момент, но на этот раз залег более основательно.

Не на шутку встревоженный, он в тот же день направил Сталину взволнованное письмо, в котором со всей возможной вескостью опять просил освободить его от должности командующего АДД и уволить в запас. Единственный, но крепкий и, казалось, неотразимый аргумент, известный Сталину не с чужих слов – затянувшаяся болезнь. О сохранении АДД под прежним флагом речи в письме не шло.

Сталин пока молчал. Ударить Голованова больнее было трудно. Но Новиков сумел добавить. Получив под свое начало крепко сколоченную и хорошо отлаженную структуру АДД, он вопреки букве и сути постановления ГКО настоял на преобразовании ее в воздушную армию.

Что мешало ему управлять АДД – сказать трудно. Кроме личностных, недоброжелательного свойства, мотивов, обращенных в сторону Голованова, но, видимо, импонировавших и Сталину, тут ничто другое не просматривается. Последующие превращения, совершенно необъяснимые на исходе войны, имели ту же окраску. Вся внутренняя структура теперь уже бывшей АДД была круто реорганизована, Гражданский воздушный флот и Воздушно-десантные войска, всего лишь двумя месяцами ранее введенные под начало Голованова, отпущены восвояси, а из названий полков, дивизий и корпусов мстительно вырваны определения «дальнего действия». Оскопленная и приниженная, ставшая всего лишь бомбардировочной, она нашла свое место в новом постановлении ГКО, которое – будто и не было того, предыдущего! – 6 декабря 1944 года Сталин подписал заново.

Последний, третий пункт, судя по всему, отредактированный той же высочайшей рукой, вопреки просьбам Голованова гласил: «Командующим 18-й Воздушной армией назначить Главного маршала авиации Голованова А. Е., утвердив его одновременно заместителем Командующего и членом Военного совета ВВС Красной Армии».

В одночасье исчезло само понятие «дальнебомбардировочная авиация», в разных звучаниях, но без обрывов, утвердившееся еще с Первой мировой войны.

Этот неприятный шлепок по профессиональному самолюбию почувствовали даже мы, на фронте, пытаясь по своему разумению осмыслить неожиданные перемены.

Голованов же крушение своего любимого детища воспринял как катастрофу, но перестрадал молча.

Странный, однако, вышел у него и должностной конгломерат: с одной стороны, Голованов был низведен до положения командующего армией, а с другой – возведен в ранг члена Военного совета и заместителя командующего ВВС Красной Армии – привилегии, которой не обладал ни один из 17 других воздушных командармов.

Командарм поневоле

Он все еще был в госпитале, когда позвонил ему Сталин и, справившись о здоровье, «приободрил»:

– Без дела вы пропадете, а с армией вы и болея справитесь. Думаю, что и болеть будете меньше.

Удивительные суждения! Почему же «без дела?» Голованов и в первом и во втором обращении к Сталину дал ясно понять, что он тяготится своим служебным положением и намерен, уйдя в запас, не только заняться собственным здоровьем, но и работать не отрываясь, кстати, от летного дела, но на гражданском поприще. И почему с армией, в которой полностью сохранялся боевой состав прежней АДД, теперь можно справиться и болея? Зато последняя фраза – как ожог: надо, мол, болеть поменьше!

Нет, в этих тяжелых для Голованова обстоятельствах Сталин был не так уж и добр к нему, как это может показаться при беглом чтении мемуарных записок. «Хозяин» крепко держал командующего АДД в своих железных руках и не отпускал на волю отнюдь не из благожелательных побуждений – просто так, «по собственному желанию» от него еще никто не уходил. Он, несомненно, знал – как знал все о всех, кто окружал его, – об особых, далеко небезоблачных, но внешне вполне пристойных отношениях друг с другом двух главных маршалов авиации и, конечно же, понимал, что значит для такого обостренно честолюбивого человека, каким был Голованов, после непосредственного подчинения ему, самому Сталину, оказаться на вторых ролях у Новикова.