От «Черной горы» до «Языкового письма». Антология новейшей поэзии США - Ян Эмильевич Пробштейн

на сиденьях,новое покрытие пола и два новых зеркала заднего вида.Во дворе, где не существует времени,создается собственная временная зона. 1975 год.я не могу одновременно управлять машиной в 1975 и 2012,но ведь управляю,потому что когда автомобиль движется вперед,я проскальзываю в зону, известную какМиль-В-Час,и я уже просто кто-то в чем-то красном.2015 Андрей Сен-Сеньков

Римские числа

Римлянам, должно быть, тяжкодавалось умножение– я имею в виду не размножение,а вычислительный процесс.Заглянем на мгновениевнутрь длинного римского числа,например, MDCCLIX. Взглянитена колонны, фронтоныи эпистелионы: вы не в силах их сдвинуть,и как же они прекрасныв августе! А теперь попробуйте перемножитьMDCCCLXIV и MCCLVIII.Как им это удавалось?Я задался этим вопросом несколько лет назад,но так и не нашел ответа,потому что никогда и не искал,было просто приятножить с этим вопросом.Может римляне не были сильны в математикев отличие от арабов, явившихсяс корзинками чисел, которыххватило на всех. У нас их до сих порбольше, чем нужно.Вот есть 6 и 7,если их поставить рядом, получится мой возраст.Размышляя об этом,я предпочту LXVII.2015 Андрей Сен-Сеньков

Энн Лаутербах (1942)

Серое утро

Есть масляные краски, которые неуместно ускользают от нас,и мы слишком далеко, чтоб поверить во что-то, гораздо меньшеблизости единичного. Ты, во сне, в стороне,преклоняешь колени у реки, наблюдая, как сталкиваются щепки.Жара невыносима, воздухне приносит с берега ничего, кроме птиц,которые вечно здесь, как страстное, огромное желание.Ты когда-нибудь поднимался на гору? Я вглядываюсь туда,где мы были, где нечего искать.Между тем, чашки свободны в степени серого.Нужно сделать выбор между жемчугом и ртутью,оттенки значения известны только художникам, потому что только художникамвидны ингредиенты. Как зеленый цвет уступит жемчугуили как желтый не поддастся ртути? Всегда есть цвет,в котором покоится тело; не сон, но его влияние.Имена вещей приветствуют нас, когда мы пробуждаемся.Где ты? Мне все равно. Мне не все равно,как ты выглядишь, когда встаешь, чтоб идти, в поисках вещи,которой, как ты думаешь, тебе не хватает. То, что ты видишь вдалеке,никогда не станет ближе, очарованиестройных камышей и девиц, синих пиджаков и жемчужин,набор образов, с помощью которых мы делаем себя настоящими.Ты выходишь из воды, всецело вдали.Свет отваживается пройти сквозь окно и касается земли, чрезмерно близко.1979 Анастасия Бабичева

Средневековый вечер

Преждевременность ступает, сокращающийся импульсно прохладный и щедрый как ветер:апатия исчезла, миф возрожден.Как будто удивление? до сих пор скрытоевтянутое в дневной свет, основноедля окон: трубы, святые хранители,лики ангелов, видимые единожды как сущностьтак же как мы путаем убийство с гениальностьюи осуществляем сами себя с неосуществленным.Я дарю тебе это лицо, эти руки, этот отдых,карусель, вращающуюся в ночи, пылающую.Я дарю тебе этот батальон печалейдля твоего облегчения, чтобы ты могпрощать сумеркам их слабую похвалуприродной красоты, потерянной и возрожденной ежедневно.1987 Анастасия Хоменко

Сон Психеи

Если бы сны могли видеть сны, вне канона пейзажа,уже защищенные от правил приличия, включая немыхпротивозаконных девиц, сжавшихся под карнизомгде штабелями сложены книги и которыеони разграбили в надежде найти не события, а ответ.Если бы сны могли видеть сны, освобожденные из сырого подземельяи моста, куда она ходиланаблюдать за разливом и деревомчто стоит на его вершине, огромное, но не имеющее корней(жестокой иллюстрацией ему является осаа вот ее жало – нет), гниениеуже распространилось на сады, клумбы в нихокружены сорняками и прочими инородными элементами;дальше погибающий дом, потерянный из видатак что ей, как и тебе, приходится высматриватьдаже не сам дом, а его образ, как бы егоне существует и он даже не похож, но так и будет чахнутьна другом конце территории, где крылатый мальчиккасается ее уха, вдали от всего,но, подобно вечеру, собравшись вокруг ее талиитак что внутри каждого сна есть еще один, далекийи насмешливый, и он – переложение его рта на ее рот.1987 Анастасия Бабичева

О (вещи)

И когда скрывающийся под вещьюрезиновый конус или палаткау подножья ядовитого дереваи как она, в Париже, со свежеобрезанными волосамиуезжает на поезде куда-то ещеи я не в силах решатьзастрявшая в обманесреди чужой обувии монотонных орнаментов режима.Янтарный свет материобильно разлит, и клочок ковралохматая зеленьразмещённая на тротуареимитация мха, хоть мха тут не было никогда.Смещение этого в сторону, чтобы получитьподпольно, ниже написанное, какв черном зимнем пруду, бакили труба или впадина –кружащая фиолетовая рыба, тень от руки, игрушечная лодка –голос, пронизывающий валун, между в и а и лун.Рику Муди

1996 Анастасия Хоменко

О (сне)

тогда сон уже обналичен? (что-то стойкое)из постели в постель, незакрепленныйкогда от земли в огонь в небогрохот ли лязг ливоспоминание воплощенное в его образемужчина с золотой папкойза стеной, виллой, его образобильнее чем земля или водане привязанный к знаку на стороне домане привязанный к платьюне крохотная птичка на длинной темной веткезовущая мне мне мнене гибкие ножницы (карикатура)великое медленное течение полынимелодия притаившаяся под шумом –о вещь, ты не можешь промыть этот дорогой остатоккогда он путешествует сквозь то, что есть.1996 Анастасия Хоменко

Диорама необитаемого да

И вот, раздутая арка– смотринасколько ее ухмылка больше шутки –и легковесная драмаответственность вновь намокшихразбухание досокПеречень, старый среди чисел, может быть шесть, семь,Среди этих может бытьидеология притаившаяся на углу возрастаошеломленная, подражание, подпевание мелодиитот запах сладкого ароматасреди чисел, просочившихся во влажныйвысокий летний воздухоткрытый рот, губы синхронны,и вопрос возникаетрухнувший на улицу –Это может быть Караваджоили чувственное представление написанное им,крепкая филиация желания, и поэтомувымышленная расстановка в порядке здесь, среди этих чисел,решение истории на съемочной площадке. Так он приближается к ней и говоритты бы взглянула на этот сценарий?ты смогла бы подстричь меня?ты не против опустить шторы?Ответ постановка первой постели ЗадачаИ вот смотри, дальнееблизко, по соседству другое столетиечьё очертание перестраивает рельеф внимания.Кажется возможным заметить гаремсобирающийся вокруг пня, ношение горжетоки слаксов, нашёптывание в пыль.Должны ли мы решать их дилемму?Ожидаемая часть – лишь часть назначениячасть два – это повторяющийся мотив закона.Медсестра сказала приготовиться, раздеться.И мы думали, учитывая эту предпосылку, что она увиделапредмет умерщвлённый и неразделённую часть, розданную среди незнакомцев,тех, кто в парке, тех, кто в лодке, нескольких блуждающих по мосту.Но этого никогда не происходит в городе,только обычное рождение, как наклон изгибается в локон,этот локон замечание в скобках или ресница на подушке рассвета.Беспорядки в столице.Европа уничтожена под навесом культуры.Одно движется через порог в другоепотому что прерываемая ветрами экономикаразделяет лишь обломки притязая на момент,как будто это было счастливое число, вытащенное из шляпы.2000 Александр Фролов

Великолепие

Мечта поднимается по своему микрокосму, не имея смыслаи атавистические болваны сталкиваютсяна границе парка, небонебо распушило перьяприготовилоськ беспокойной юрисдикции незнакомцевинкогнито протаптывающих дорожку сквозь прошлое.Но свет кажется музыкальным, замедленнымнапротив гордо андантепереход переход переходНовости земли: баснописец по колено в грязизеленые кулаки, понемногу обсыпаются блестки,ботинок забыт на лугу,район военных действий залатанудлиненным предложением.Может быть темно, театр темноты,незащищенное предложение окровавлено,непроницаемая луна, пластинка в стекле,желание, которое возрастет.Даже если назовешь их Человеком, вещи снова уснуткак будто о них забыли, и сложное покажется легкимстолкнись со светомпокажи шаткие опорыотдели костры от звездни один не сосчитает, ни два не присоединятни три не попросят пощадыбудет легко следовать тропой временистарые добрые дубы, лилии волнуются вдоль обочиныни четыре не разделятв долине холодаетвниз